тоже помнил. Он оттолкнулся от каменистого дна и стал медленно подниматься к поверхности озера.
Он не думал о причитавшихся ему дарах и не чувствовал больше голод, ему не было дела до людского почитания. Ему нужно было увидеть ту, чье имя было Оюна. И он никак не мог понять, для чего, пока не коснулся ногами тверди и не ощутил себя человеком.
***
Праздновали Caгaaлгaн10, тот самый Белый Месяц обновления и пробуждения Природы от долгого зимнего забытья. Все вокруг было белым: и снег, еще лежавший на земле плотным покрывалом, и молоко, обильно льющееся по пиалам дорогих гостей, и праздничные одежды, и хадаки11, развевавшиеся на ветру. И хотя с неба еще летели огромные одинокие снежинки, догоняя друг друга прямо над головой и образуя пушистые комки мягчайшего снега, все вокруг кричало о том, что Весна уже близко, и воздух насыщался той свежестью и чистотой, которая бывает лишь в первые дни освобождения небес от снежного плена. В это время он ступил на земную твердь.
Издалека раздавались смех, пение и веселые голоса – юноши и девушки, смело смешивая традиции, невольно создавали свой собственный праздник последнего снега и первой любви. Оюна тоже была среди них, в этом веселом хороводе, а когда начались игры, то так же, как и другие девушки, бегала в догонялки и пряталась среди стволов высоких сосен от новоявленных кавалеров.
Запыхавшись от смеха и быстрого бега, она остановилась, прислонившись спиной к стволу старой сосны, обеими руками в заснеженных рукавицах убрала с лица выбившиеся пряди волос и поправила малгай12. А когда отстранила от лица руки, то увидела… его.
Он стоял прямо перед ней, во плоти, высокий, красивый, вселяющий трепет и требующий поклонения. Он был совсем как тогда, двенадцать лет назад, в том промерзшем трактире среди ледяных человеческих статуй. Он ничуть не изменился за это время. Именно таким она помнила его, именно таким представляла все эти годы. Она стояла перед ним, не в силах отвести взгляд, не веря тому, что видела, и ей казалось, что это духи играют с ней злую шутку, узнав ее тайну.
Он тоже не сводил с нее глаз и не произносил ни слова. Он словно ждал чего-то, и она – тоже ждала. Немое ожидание в попытке поверить, что увиденное теперь не иллюзия, не обман сознания. Она видела его высокие скулы и четко очерченные губы, его прямой нос и высокий лоб; пряди длинных белоснежных волос, которые, выбившись из растрепавшейся на ветру прически, падали на его бледное лицо и делали его похожим на призрака. Сердце Оюны глухими мощными ударами напомнило о себе и, учащая темп, уже оглушало ее, а через какие-то мгновения билось так, будто хотело вырваться наружу, и ей казалось, что оно уже существует за пределами ее тела.
Он стоял перед ней, словно созданный изо льда и снега, и смотрел на ее разрумянившееся от бега и влажного снега личико, подобное полной луне, ее черные глаза-полумесяцы и маленький носик, на черную косу, перекинутую через плечо и перевязанную яркими лентами, и на белую прядь, тонкой линией прорисованную в ее волосах.
Его