незамутненной и чистой, что еще немного – и просто взорвался бы.
Растекся восторженной лужицей наслаждения.
Аля сама не понимала какая она. Как повезло любому мужчине, чья линия жизни соприкоснулась с ее линией судьбы.
Ее детская непосредственность, истинно женская проницательность, когда даже Беркута она видела буквально насквозь, читала, как открытую книгу и ее заряд сексуальности могли до отказа наполнить жизнь любого мужчины.
Насколько выяснил Беркут, ее бывший муж после развода не вылезал из попоек. И он отлично понимал этого дебила, умудрившегося испортить отношения с такой женщиной. Тут не только в алкогольную яму, тут в петлю полезешь. И то не поможет.
Ну а к концу их развлечений, когда Аля и Беркут, хохоча, усталые вылезли из бассейна, Борислав сорвался.
Подскочил и поцеловал ее. Пленив, сковав своими руками.
И поначалу это был скорее невинный, восхищенно-благодарный поцелуй за то, что подарила ему эти мгновения. Вырывала из серости жизни, впрыснув в нее столько красок, звуков и света, что как бы не сойти с ума от этой инъекции.
Но затем Беркут понял, что не рассчитал мощь собственной неудовлетворенности именно этой женщиной и свою силу воли.
Стоило распробовать ее нежные, теплые губы. Проникнуть языком ей в рот и ощутить тепло, легкое сопротивление, дыхание рот в рот…
И все. У Беркута снесло крышу.
Теперь он снова сходил с ума. Только уже совсем по-другому.
Что-то животное, одновременно плотское и по-мужски хозяйское вырвалось на волю.
Беркут прошелся пальцами по телу ласточки, и она схватилась за его плечи, словно искала точку опоры. Борислав уселся на лежак, расположив Алю на своих коленях, лицом к себе.
Фактически она сидела на его каменном стояке, который аж вздрагивал от каждого удара бешеного пульса.
Было больно и так приятно… Впервые Беркут испытывал нечто подобное. Переживал, смаковал, прочувствовал.
Купальник Али он снял на раз. И сразу же втянул в рот один из ее сосков. Аля царапнула спину Беркута и выпрямила спину. Борислав поиграл со вторым соском, жмурясь от удовольствия, не в силах остановиться. Лизнул солоноватую после бассейна кожу и ощутил какая же она глянцевая. Прохладная. А ему так не хватало сейчас этой прохлады!
Кровь шумела в ушах, на висках выступила испарина напряжения. Беркут из последних сил пытался продлить предварительные ласки. Стискивая зубы до хруста и ощущая, будто ему кислород перекрыли. И он знал, как вернуть себе дыхание.
Чуть приподнял Алю и попытался стянуть плавки. Однако влажная ткань прилипла к коже намертво, и Беркут плюнул. Освободил внушительное свидетельство своего желания и вошел, чувствуя какая же она тесная. Слишком тесная для женщины, которая уже знала мужчину. Как же сладко было протискиваться, до конца, до упора и затем повторять это движение.
Аля откинулась назад, и ее груди подпрыгивали от бешеных толчков Беркута. Это тоже так заводило! Они были тяжелые и одновременно достаточно подтянутые.
Тонкую талию ласточки Беркут почти обхватывал