его к чертовой матери!
От боли я практически ничего не видел.
На этот раз полыхнуло не так, как в больнице, а в несколько раз сильнее. Зажигалка рявкнула в нас пламенем, и мы ударились об него, как ударяются о водную гладь прыгуны с вышки. Как ни странно, боли я не почувствовал, наоборот, лишь яркое уютное тепло и приятное покалывание по всему телу, как будто я с головой погрузился в минеральный источник.
Когда пламя угасло, я с удивлением обнаружил, что снова могу видеть. Оборотень лежал у моих ног черным искореженным скелетом, плоть на котором растворилась из-за магического пламени, практически не пострадала только широкая приплюснутая голова.
Стены кабинета покрывала копоть, и повсюду тлели маленькие костерки – на спинке и ручках кресла, ковре, сброшенном оборотнем халате. Пластик окна оплавился, а тяжелые бархатные шторы огонь слизнул подчистую. В черных от сажи руинах было трудно узнать обломки стола. Лишь книжные полки стояли как ни в чем ни бывало. Пламя удивительным образом даже не повредило их переплеты.
Полуночница смотрела на меня так, как будто только что увидела. Бельмо в ее глазу вращалось неторопливо, как капля молока в кофе.
Она сделала несколько нетвердых шагов мне навстречу и прикоснулась к моему лицу. Щеки защипало.
– Осколки налипли, – бесцветным голосом проговорила она.
– Что это было? – я пнул обугленное тело оборотня носком ботинка. – Он мертв? Я думал, что умру в этом огне. Черт, ты же истекаешь кровью! Где твой чудо-лейкопластырь?
Рыжая не слышала моего вопроса.
– В огне не горит, в воде не потонет, земля не возьмет, и воздух отгонит… – прошептала Полуночница, потрясенно глядя на меня. По ее щекам бежали слезы. – Восстанет из мертвых, наступит тот год, и вернет антимаг древней магии ход…
– Ты чего? – испугался я. В голове жужжало, и я подумал, что было бы неплохо обработать наши раны и куда-нибудь присесть.
– Костя, ты все-таки не человек.
– Что же, это многое объясняет, – хмыкнул я, – как минимум то, почему со мной обращались, как с куском дерьма.
– Ты не понял, – завороженно сказала она. – Ты не понял… Впрочем, об этом мы еще успеем поговорить. Антимаг…
Она покачала головой и принялась, матерясь, заклеивать раны на животе, которые, впрочем, уже начали затягиваться сами собой. Так много вопросов и так мало ответов.
– У тебя есть пистолет? – спросил я, разглядывая то, что последние полтора десятка лет дышало, ело, спало и существовало, как мой отец. Я не мог понять, есть ли у меня чувство утраты – такое, которое жило со мной со дня смерти матери. Все представления о том, кто я и каков мир вокруг меня, разбились вдребезги, когда Полуночница впервые заговорила со мной. – И почему ты не применяла против оборотня магию?
– Это оборотень, тем более лорд Обакэ – старейшина, – рыжая обошла тело кругом, тоже рассматривая его. – У таких, как он, шкура рикошетит некоторые заклинания. А зачем тебе пистолет?
– Хочу