было внове это пряничное веселье. Он невольно улыбнулся, следя за суетой, и вдруг увидел лицо, которое тут было не менее инородно, чем лапландец в своих меховых одеяниях посреди африканского леса и голых дикарей.
Человек в черной шубе, крытой сукном, и в черной же меховой шапке наподобие треуха, стоял чуть в стороне от лотка и, хмурясь, глядел на Маликульмулька. Так смотрят на врага перед тем, как сказать ему уничижительные слова, а то и угостить оплеухой, подумал Маликульмульк. От природы наделенный большой силой, он не был драчлив, и всякая человеческая злость, чреватая кулачной расправой, ввергала его в растерянность – не меньшую, чем крик рассвирепевшей Варвары Васильевны. Он знал, что полагается давать сдачи, – знал теоретически, а на деле ему никогда еще не удавалось это сделать вовремя. Даже когда супруга драматурга Княжнина унизила его, совсем еще юного, ядовитым словечком, он рассчитался со всем семейством чуть погодя – и в полную меру своего таланта. Другое дело – что эта месть ему в конце концов вышла боком…
Маликульмульк был озадачен – сдается, он видел этого человека впервые. Разве что тот был из прошлой жизни – столичной, многолюдной, где каждый день видишь столько рож, рыл, харь и ряшек, что человеку их всех вовеки не упомнить. Или же из иной минувшей жизни – провинциальной, подчиненной расписанию ярмарок. Тоже – поди упомни тех, с кем за эти годы садился за карточный стол. Одно Маликульмульк знал твердо – в Риге он с этим господином еще не встречался.
Лицо было неприятное – тяжелое обрюзгшее лицо, как если бы незримая рука решительно провела по нему сверху вниз и потащила за собой все складки и морщины. На вид мужчине было под пятьдесят. Встретив взгляд Маликульмулька, он отвернулся и ушел за разукрашенный киоск. Все это вместе – недовольный взгляд, размышления Маликульмулька и отступление незнакомца – заняло несколько секунд.
– Вы зайдете со мной в Дом Черноголовых? – спросил Маликульмульк Давида Иеронима, указывая на высокий красный фронтон с причудливой лепниной, увенчанный большим флюгером: святой Георгий на коне пронзает небольшого, но злобного змея. Флюгер, как утверждали горожане, был серебряный с позолотой.
– Зайду, разумеется.
Они направились к высокому, ведущему прямо на второй этаж, крыльцу.
Про это здание Маликульмульк знал, что оно принадлежит торговому братству Черноголовых, да если бы и не знал – очень скоро бы догадался, что неспроста вся мебель и все стены дома украшены медальоном с головой мавра, Черной и курчавой. Именно головой – хотя кое-где попадался мавр в полный рост, в причудливом костюме, каким наделяли художники позапрошлого века жителей южных стран.
– Но отчего эти господа выбрали своим покровителем именно святого Маврикия? – спросил Маликульмульк. – Какое он имеет отношение к торговле? Он ведь, кажется, святой покровитель Мальтийского ордена, если память мне не изменяет…
– Боюсь, что ни малейшего, – отвечал Давид Иероним. – Братство было создано