впереди у них та мировая,
Готовая мир первозданный разрушить,
И тени бесплотные в бездну шагали,
И к звездам летели туманные души.
Им все тяжелее остаться собою,
До нас донести тех полетов паренье,
И сладить пытались с мечтой и любовью.
Хотя бы в контексте стиха и забвенья
Но строки терялись, но строки ломались,
И это они декадансом назвали,
И музыки звуки в печали остались,
То падали в бездну, то в небо взлетали.
И кто-то за это позднее ответит,
Стирает история скорбные лица,
Туманные думы на стыке столетий,
Печали без меры, тоска без границы,
Марина в Праге
А Прага была прекрасна,
Но ей она не мила,
Влюбляла в себя напрасно,
Зачем-то с собой звала,
И ходит как тень в тумане,
И пишет стихи во сне,
И время ее обманет,
И будет прозрачен снег
Вернуться. Зачем? Вернуться,
Остаться в плену стихий,
И странные строки рвутся
И все же звучат стихи.
Как хочется ей уехать,
Поэты живут в аду,
И здесь уже не до смеха,
И призраки подведут,
Красавица Прага манит
Прозаиков, знаю я,
И снова тебя обманет
Тот стон, тот свет бытия,
И будут совсем другие
В плену у иллюзий жить.
Ей снится опять Россия,
Погибшая, не забыть
«Уходит Марина в ту полночь, в ненастье…»
Уходит Марина в ту полночь, в ненастье,
И молит напрасно о доме, о счастье.
Ей быть не любимой, казаться чужой,
Парить в том тумане над вечной бедой.
Другая корону наденет шута,
Останется в вечность там не скорбя,
О том, что ты будешь напрасно страдать.
И ждать откровенья, признания ждать.
Настанет черед, но настанет ли он,
Когда этот мир только в Анну влюблен,
Ей все, ничего остальным не дано,
И северный ветер стучится в окно.
И ночь так темна и душа в пустоте,
Припомнит последние строки и те,
Другие, кто снова стоит у окна
Увидит, как там одинока она.
Париж так бездушен, а Прага мертва,
Для дерзкой души все иные слова
Подходят едва ли – в плену забыться,
Останется дева ночная твоя
Ей быть не любимой, казаться чужой,
Парить в том тумане над вечной бедой.
Уходит Марина в ту полночь, в ненастье,
И молит напрасно о доме, о счастье.
Письма к Рильке
Там, где любви так много и участья,
Едва ли этот гений все поймет.
Он, как и все лепечет все о счастье,
А тут разлад, отчаянье полет.
И все-таки читает виновато,
С трудом он переводит эту речь.
И верит,