раз – сразу от двух людей: своего начальника СБ, и от давней подруги и ученицы своей жены. Эльвира была родом из того же военного городка, что и Ян, и была на восемь лет его младше. В своё время, он сильно удивился, когда Инга познакомила его со своей лучшей ученицей, пикантности добавляло то, что когда-то давно Ян вытащил Эльвиру из пруда, в котором она активно тонула. И как-то так вышло, что Эльвира стала в их доме частым гостем, а сейчас…
Несколько дней назад Инга собралась и улетела на отдых в Египет, с частью своего коллектива, якобы отметить «корпоратив». Не прошло и двух дней, как Саныч сообщил об отдельных деталях досуга Инги, а Эльвира скинула короткое видео, пересланное молодым танцором из труппы Инги. По дружбе, и из озорства.
С одной стороны, для Сергиевича это не было шоком, к двадцати годам совместной жизни он, разумеется, знал о том, что жена погуливает, да и сам не оставался в долгу, но был осторожен, и его интрижки никогда не всплывали. Но одно дело – знать, другое – видеть. Конечно, можно было бы смириться и жить дальше, но чем дальше, тем сильнее Яна одолевало растущее чувство ностальгии. Виною тому, конечно же, был установившийся порядок житья – сын не был избалован родительским вниманием, большую часть времени проводил у деда. В ту пору Инга увлечённо строила свою школу, и потому ребёнком занимались все, кроме неё – Ян, друзья Яна, его родители. Потом Славу отдали в кадетскую школу, и он приезжал на зимние каникулы, проводя с родителями часть летних. Иначе вышло со вторым ребёнком – восемь лет назад Инга родила девочку. Ян смертельно боялся того, что с ней выйдет точно так же, как и с сыном, но вопреки его ожиданий, Инга изо всех сил старалась быть хорошей матерью: воспитывала, сама отводила в сад, без раздумий отменяла всё, что угодно, если Марта заболевала. К сожалению, идиллия длилась недолго – страсть к танцу и весельям перевесили, и на протяжении двух лет, девочка, которую Инга назвала в честь своей бабушки – Марта, почти постоянно проживала у родителей Яна. Поэтому большая и шикарная квартира большую часть времени пустовала.
Всё чаще и чаще Яна охватывала непонятная грусть, тоска по чему-то светлому, хорошему, словно завещанному давным-давно дедовскими рассказами и старыми книжками. Отпечатки воспоминаний на старых фотографиях, и что-то важное и дорогое, казавшееся бездарно потерянным в суете дней и погоне за фортуной. Несколько лет назад, окончательно поддавшись меланхолии, втайне от жены купил земельный участок в некогда престижном садоводческом товариществе, и отстроил там небольшой домик, куда в отсутствии жены ездил отдыхать. Этот дом Ян превратил в памятник своему детству, здесь он отдыхал от суеты, при этом прекрасно сознавая – из окна хорошего автомобиля или уютного дома гораздо приятнее грустить, чем на автобусной остановке.
Об этом доме никто не знал, но разговор с Эльвирой повернулся так, что продолжили они его в другом кафе, а потом поехали на ту самую дачу, где провели вместе два дня. Возвращаться в город не хотелось, но Эльвира