тихо шепчу я сам себе.
Рядом со мной нервно гладит рукоять палаша Илья.
– Ждем, – вновь говорю я сам себе тихо.
Бунтовщики преодолели еще двадцать метров. Горнист подносит свой инструмент к губам, готовясь немедля сыграть требуемую команду. Но ее все нет и нет, и на лбу у отрока выступает испарина… В глазах горниста легко читается: «Когда же?!»
– Пли! – наконец крикнул я долгожданную команду.
Серия отрывистых звуков – фузеи поднимаются к плечу. Повтор команды – сабли сержантов опускаются в сторону противника, до которого остается меньше трех дюжин саженей. Две сотни витязей спускают курок, отворачиваясь в сторону от прицельной мушки, сразу же поворачиваются на сто восемьдесят градусов и отступают за спины своих соратников, вставая на колено и вытягивая фузею со штыком вперед. Взводы замерли в ожидании залпа оставшихся фузей, до последнего держащихся у плеча. Но вот роковая черта пройдена, и почти в упор по всадникам стреляют две с половиной сотни стволов.
Первые ряды конницы полегли тут же, мешая своим пешим солдатам пробиться к пехотинцам, застывшим единой, немного странной шеренгой. Второй залп фузей только усугубил общую сумятицу. Второй ряд наступающих (если, конечно, в удалой казачьей атаке когда-либо были какие-то ряды и построения) падает на землю, орошая ее своей кровью.
Но как бы ни были превосходны фузеи, они оставались оружием восемнадцатого века, поэтому один выстрел – это все, на что было способно это чудо техники. Так что если бы не замешательство в рядах разозленных казаков, то дело дошло бы до рукопашной, а это для молодых витязей все же довольно рискованное занятие. При всей подготовке, которую еще как минимум год надо продолжать, это могло бы закончиться если не поражением батальона, то большими потерями точно.
Но как бы то ни было, момент казаки упустили и теперь беспорядочно пытались отступить в сторону небольшого леска, удобно расположившегося позади дороги. Но это им не удалось: откуда-то прямо перед самым носом бунтовщиков появились стройные шеренги солдат в зеленых мундирах, идущих с фузеями наперевес.
Вкупе с разбитым обозом сия картина окончательно деморализовала «воинов свободы». Правда, к чести казаков надо отметить, что никто из них не сдался, предпочитая погибнуть на штыках царских солдат. Дезертиры же вместе с оставшимися после побоища рабочими людьми предпочли сдаться.
От первоначального количества воинов противника (семь сотен) осталось… пятьдесят человек, и то большая их часть была ранена. А при уровне нынешней медицины… Короче, если десятка два работоспособных человек останется, будет просто счастье!
– Это просто… нет слов! – восторженно сказал Кузьма, смотря, как оставшиеся в живых предатели строятся в колонну.
– Ты о чем? – спросил я его.
– Как это о чем? У нас же не то что убитого, даже раненых нет! – объяснил мне Илья.
– Да, это замечательно, – согласился я с ним.
Сам же посмотрел на кадетов. Что-то молчаливы