лет жизни остались позади. А казалось, минули какие-то мгновенья с того момента, как он первый раз увидел шпили императорского дворца. Теперь же в прошлом уместились безумная и прекрасная любовь, последствием которой стали принц-наследник и красавица-дочка, трагическая смерть супруги десять лет назад и череда бесконечных серых дней, которые так или иначе приближали момент его смерти. И вот он стоял и думал, а много ли стоила эта минувшая жизнь, почти лишенная разноцветных красок и погруженная в вечный серый туман, который спускался над Торбергом каждую ночь. Что лично ему давало сохраненное величие Империи, когда позади остались безликие годы, а впереди уже маячила вечность?
Бел Мунар тяжело вздохнул и перевел взгляд на юго-запад, туда, где, окруженный мистическим нимбом красноватого света восходящего солнца, возвышался Паофен. Огромная пирамида с остроконечной вершиной, достигавшей самого неба, испокон веков считалась цитаделью самых мудрых и всесильных волшебников мира. Там, за ее стенами, была сосредоточена мощь и власть, на которую опирались императоры всех эпох. Вооруженные отряды могли справиться с полчищами врагов, но обыкновенные люди были бессильны в борьбе с силами, подчинившими себе магию. Сколько раз в таких ситуациях волшебники помогали императорам, и с каким трепетом смотрели простые смертные на этот оплот своей свободы и независимости. Порой Бел Мунар подумывал о том, что это не он, а властители Паофена правят миром. На самом же деле они были лишь его незримой тенью. Возможно, более могущественной, чем Император, но не настолько тщеславной, чтобы самой претендовать на трон. Сознание собственного величия значило для волшебников куда больше. А корона и императорский посох казались им не более чем атрибутами, детскими игрушками для людей, так остро нуждавшихся в повелителе.
Оставив на время Паофен в покое, Бел Мунар опустил голову и призадумался, глядя на дрожавшие по периметру балкона руфайи – большие оранжевые цветки, распустившиеся на вьющихся стеблях, которые оплели перила. Начинался новый день, а он снова не знал, чем заняться. Скукота императорской жизни доставала его даже во сне, но правитель не мог побороть ее, исчерпав весь набор забав, что давало привилегированное положение.
За спиной послышались осторожные шаги. Бел Мунар мог не оборачиваться, чтобы определить нарушителя этой девственной утренней тишины. Только один человек имел право вот так прийти в его покои, и имя его было – Ашвернот. Старый советник с длинной белой бородой и маленьким морщинистым лицом, на котором отчетливо выделялись большие черные глаза, остановился в шаге от правителя и, не дожидаясь, пока тот повернется к нему лицом, сообщил:
– Вас ожидает курьер из Паофена, мой Император.
Ни один мускул не дрогнул на суровом лице Бела Мунара, хотя сердце невольно подпрыгнуло, потрясенное невероятным по своей сути сообщением. Никогда прежде посланцы волшебников не являлись к нему в такое время. Для приема посетителей существовали