по инерции: пил, ел, спал, рисовал, выполнял какие-то поручения жены, разговаривал… Создавалось впечатление, что его мозг уснул и лишь механически реагирует на внешние раздражители. Так автомобиль с выключенным двигателем еще катится некоторое время, пока сила трения не погасит энергию движения.
В один из таких дней в мастерскую снова заглянул участковый. Местную шпану, с любопытством наблюдавшую за священнодействием Исачева, сдуло, как ветром. Милиционер, который, похоже, был слегка навеселе, с мрачным видом ходил по комнате, рассматривая картины. Возле полотен, изображавших обнаженных женщин, задерживался особенно долго, внимательно изучая каждую деталь.
–– А вот скажи, Исачев, откуда ты так хорошо баб знаешь? Небось, сотни перещупал, а?
–– Вообще-то, товарищ участковый, это не бабы, а женщины. Для того, чтобы правильно изобразить пропорции их тела, его вовсе не обязательно щупать. Конечно, каждый художник старается писать с натуры. Потому что не бывает двух одинаковых женщин, каждое женское тело уникально. Но наше общество настолько погрязло в предрассудках, что позирование обнаженным считается аморальным. Я могу представить себе вашу реакцию, если бы зайдя в дом, вы обнаружили здесь голую девушку.
–– Д-д-д-а! – крякнул милиционер. То ли от разочарования, что Исачев не доставил ему такого удовольствия, то ли под впечатлением от увиденных картин. – Значит, говоришь, рисуешь по памяти?
–– Не всегда. Если вы заметили, у большинства женщин на картинах есть черты лица моей жены. Надеюсь, рассматривать ее обнаженной мне не запрещено?
Участковый нахмурился еще больше:
–– Свою бабу, Исачев, если она значится в твоем паспорте, ты можешь рассматривать, сколько тебе угодно. И не только рассматривать. Но не надо мне лапшу на уши вешать! Есть сигналы, что сюда частенько заглядывают молодые девицы. Проверю. И если оперативная информация подтвердится, привлеку. И не только за аморалку. Я уже не раз советовал тебе трудоустроиться. Тунеядство тебе с рук не сойдет. Даю последний срок. Если за две недели не найдешь работу, подготовлю документы на привлечение тебя к суду.
–– Но я же художник. Рисовать картины – это и есть моя работа.
–– Я наводил справки. Никакой ты не художник, а богомаз. В нашей стране нет такой профессии…
Визит участкового милиционера окончательно вывел Исачева из душевного равновесия. С каждым днем он становился все более раздражительным. Мог вспылить без всякой причины, оскорбить жену, накричать на детей. Успокоившись, просил прощения, обещал исправиться. Какое-то время в семье царил мир. А затем все повторялось снова и снова. Интуитивно Наталья понимала состояние мужа. Но вывести его из сомнамбулизма, как ни старалась, не могла. В один из таких душевных срывов Александр разбушевался не на шутку – сбросил с подрамника незаконченную картину, растоптал ногами. Его лицо покрылось красными пятнами, в глазах засверкали огоньки безумия. Наталья поспешно увела детей к матери. Опасаясь худшего, позвонила в психиатрическую