встречи стали регулярными и в конце ноября, когда солнце почти перестало греть и только желтело на небе, сердце у Нины полыхало любовью. Она забыла про свои годы, болезни, ссоры с родственниками и жила встречами с подводным капитаном.
Однажды в особенно холодный и промозглый день после прогулки Нина пригласила его к себе на чай. Капитан для приличия сказал, что это неудобно, Нина возразила, и он согласился. По пути полковник купил торт и бутылку шампанского.
После чая с тортом и вина Нина задремала. Пробудилась она от хлопнувшей двери. Полковника в комнате не было. Зато двери в шифоньере и серванте были распахнуты, содержимое из них было выброшено на пол. На полу же валялись документы и бумаги из письменного стола Константина Георгиевича.
Нина сообразила все про подводника и побежала спасать украденные ценности. Она почему-то знала, как и куда будет идти этот ложный полковник, и побежала не как обычно, а по короткому пути, через заросли кустарника, прямо к Карачаровской улице. Через минуту Нина Павловна увидела и улицу, и полковника, переходившего эту улицу. Она от злости и отчаяния закричала ему:
– Георгий Викторович, редкая собака добежит до середины Второй Карачаровской улицы!
Полковник обернулся на неожиданную фразу. В это мгновение из-за поворота выскочил черный «мерседес», ударил его капотом, подбросил вверх и потом уже задним крылом отшвырнул неестественно далеко на тротуар почти к ногам все еще бежавшей Нины.
Из кармана вора выпала жестяная коробка с ее драгоценностями и бумажник. С безымянного пальца убитого сам собой сполз большой платиновый перстень с крупным овальным изумрудом и, покрутившись волчком, затих возле коробки. «Мерседес» умчался. Улица была пустынна. Нина подобрала свое, потом, скорее по инерции, чем из жадности, взяла бумажник и перстень. Повторила в третий раз за осень фразу про собаку на середине улицы и, внезапно обессилев, поплелась домой.
Дома с Ниной случилась истерика. Она рыдала, билась о диван головой, швыряла подушки, потом выпила оставшееся на столе вино, вымыла посуду, подошла к окну, по привычке поправила занавески, начала разглядывать опустевшие песочницы, железные гаражи с пожухлыми листьями на крышах, мужиков, болтавших возле своих машин. Ей захотелось спать. Нина добрела до дивана, легла и уснула.
3
На третий день, после завтрака, как и было условлено, бригада собралась. Петр Афанасьевич в окно увидел своих подчиненных, надел куртку и, выждав для солидности пару минут, подошел. Он молча пожал каждому руку, потом тихо, но очень твердо сказал:
– В одну шеренгу становись.
Собравшиеся построились. Их было четверо.
– А где Григорий Матвеевич? – осведомился Есаул Петр Афанасьевич.
– А он после завтрака все три дня приходил сюда, а сегодня не стал завтракать и не пришел, – ответил Федька.
– Понятно. Старый пень опять все перепутал.
Построенные, осознав свое превосходство над Григорием Матвеевичем, заулыбались и начали над ним заочно подтрунивать.
– Разговорчики