Удушающая сладость, заиндевелый пепел. Книга 2. Дянь Сянь

из-за этих царапин, можно стиснуть зубы и перетерпеть. Едва я приняла такое решение, как уловила краем глаза белую вспышку.

      – Ми’эр, – окликнул меня мрачный голос.

      Я в испуге поспешила набросить на ноги шелковое покрывало.

      – Что с твоими ногами? – спросил Рыбешка, тихонько присел на самшитовый табурет рядом с постелью и спокойно продолжил: – Куда ты ходила ночью?

      У меня похолодело на сердце, и я пролепетала:

      – Никуда. Я никуда не ходила… Это… просто…

      Повелитель ночи потер насупленные брови и молча приподнял покрывало. Своей уловкой я только выдала себя. Его взору открылись мои голые истерзанные ступни. Я поджала на ногах пальцы.

      – Ми’эр, ты же знаешь, что бы ты ни сделала, я не стану тебя ни в чем обвинять. Поэтому не нужно меня обманывать. Я не могу допустить, чтобы ты навредила себе. Вчера снова вошла в воды реки Забвения?

      Я не ответила. Тревога оттого, что меня легко и быстро разоблачат, немного улеглась. Он всего лишь заподозрил, что я снова входила в реку. Со вздохом Рыбешка достал лекарство и принялся втирать его в раны. Это почему-то смутило меня, и пальцы на ногах снова поджались.

      – Лучше я сама.

      Не останавливаясь и не поднимая глаз, Повелитель ночи невозмутимо поинтересовался:

      – Неужели мы будем даже об этом спорить?

      Я промолчала. Тогда он крепко сжал мои лодыжки:

      – Ми’эр, когда ты согласишься выйти за меня?

      Напрягшись, я пробормотала:

      – Ты знаешь, что меня поразило проклятье склоненной головы. Я не хочу передать его тебе.

      Рыбешка замер. Прошло немало времени, прежде чем он продолжил втирать в раны снадобье.

      Опустив полные нежности глаза, Повелитель ночи целиком сосредоточился на врачевании. Лишь небрежно переспросил:

      – Проклятье склоненной головы… Склоненной головы, говоришь? – Рыбешка улыбнулся мне. – Не буду с тобой спорить, но меня это проклятие поразило еще раньше.

      Я застыла. Сердце сжалось, и я не знала, что сказать в ответ.

      Повелитель ночи вновь опустил голову, нанося на раны мазь, словно мой ответ не имел значения. Колотившееся сердце понемногу успокоилось. Мы молча сидели друг напротив друга, пока Рыбешка не покрыл каждый порез, наверное, восьмым слоем лекарства. Только тогда он оставил в покое мои ноги и поднялся, разгладив рукава, на которых и так не было ни единой складки: