и школой. Бежать из города, окруженного войсками ООН и оставленного на голодную смерть, было невозможно. Беспомощная девочка осталась одна в мире, занятом бессмысленным кровопролитием. Однако, согласно восьмивековой сефардской традиции, с возраста в двенадцать с половиной лет она считалась богерет эль решут нафша – взрослой женщиной, властной над собственной душой. Тора учила: выбирай жизнь. И потому, вместо того чтобы гордо умереть, София Мендес стала торговать тем, что имела, и потому выжила.
Клиентами ее в основном были подростки, обезумевшие от насилия, и мужчины, возможно, в прошлом являвшиеся добродетельными мужьями и отцами, но теперь сделавшиеся ополченцами, состоящими в сотне озлобленных друг на друга группировок, на которые разделилось некогда блестящее в своей космополитической сущности общество, прежде процветавшее в национальном разнообразии, подобно Сан-Франциско, Сараево, Бейруту. Она научилась сперва брать плату деньгами или продуктами и привыкла думать о чем-то другом, пока клиенты пользовались ее телом. Она узнала, что смертельный страх превращается в смертоносный гнев, что мужчины, только что страстно стонавшие на ней, охотно убьют ее уходя. Она научилась тому, чему учатся все во время войны. Она научилась выживать.
Француз выбрал ее из ряда девиц на углу, потому что даже после полутора лет, проведенных на панели, она оставалась прекрасной. Жан-Клода Жобера всегда привлекали контрасты, то есть в ее случае белая кожа, черные волосы, четко прорисованные брови, аристократическая осанка и грязная школьная форма – юность в сочетании с опытом. Деньги у него были, а в Стамбуле еще можно кое-что купить, если есть чем заплатить. Он переодел ее в пристойную одежду, привел в гостиницу, в которой из кранов шла вода, и она смогла искупаться, а потом покормил, и она постаралась есть без жадности. Она приняла все это и все, что последовало потом, без благодарности или стыда. Он отыскал ее еще раз, и после, за обедом, они обсудили войну, мир за окном и бизнес Жобера.
– Я зарабатываю на будущем, – сказал, он, откидываясь на спинку стула и укладывая живот на пояс. – Я представляю группу инвесторов, спонсирующих многообещающих молодых людей, находящихся в трудных обстоятельствах.
Состояние свое он составил в обеих Америках, где искал в трущобах и сиротских домах решительных и одаренных детей, чьи обессилевшие или умирающие родители не могли обеспечить своих отпрысков средой или образованием, соответствующим их потенциалу.
– Бразилия, конечно, стала первой страной, приватизировавшей сиротские дома, – сообщил он ей. Правительство, обремененное сотнями тысяч детей, брошенных родителями или осиротевших из-за ВИЧ, туберкулеза или холеры или просто беспризорных, наконец-то перестало даже изображать, что способно что-либо сделать для этих детей. Коллеги Жобера действовали другим способом.
– Это выгодно всем, – пояснил Жан-Клод Жобер. – Облегчается