старушка и, одернув руку, принялась за сервировку.
Тимофей хотел ей воспрепятствовать, но на кухне зажегся свет, вошла его мать и занялась престарелой.
– Иди к себе, – с укором сказала она ему, – перегаром не дыши здесь.
Шаламов попытался помочь, но мать, строго посмотрев на него, продолжила громким шёпотом:
– Я же тебя просила так поздно не возвращаться!
– Она уже не спала, – возразил сын тоже зачем-то шёпотом, хотя все домочадцы уже бодрствовали, – я никого не разбудил.
– Какая разница? За ней уход нужен, я работаю, а ты не помогаешь!
– Я тут вот, – Тимофей неуклюже вынул из кармана свою долю в виде нескольких измятых купюр и мелочи, что не к месту звонко посыпалась по полу, – денег принёс.
Мать хмуро посмотрела на них то ли спросонья, то ли от сомнительности предполагаемых источников этого дохода, но промолчала.
– На следующей неделе я во вторую работаю, – добавила она, – посиди с ней после школы. Без этих твоих… гулянок.
Женщина силой повела свою престарелую мать, что растерянно округляла подслеповатые глаза, в спальную, невзирая на её протесты.
– Хорошо, – пообещал Шаламов.
Всю следующую неделю Тимофей провёл в двух локациях: дом и школа, благодаря чему подтянул учёбу, выучил-таки расположение кабинетов в лицее и начал нормально высыпаться. После занятий он, покормив бабушку, брался за уборку урожая во дворе. Собирал оставленный в сарае для сушки картофель в мешки и спускал в погреб, сгребал и сжигал жухлые стебли томатов и огурцов. Вечером, подготовив домашнее задание, ковырялся в гараже с байком, который после своего последнего путешествия упорно отказывался заводиться. Подельники периодически названивали с однотипными приглашениями времяпрепровождения, но Шаламов стойко отказывался.
В один из таких дней, закончив во дворе, Тимофей вернулся в дом, перевести дух, и застал такую картину. Кнопочный мобильный трезвонил писклявой полифонией на всю кухню, а бабушка уже подсевшим голосом жалобно вопила над ним:
– Андрюш! Это ты? Андрей, я не знаю, как его включить! Андрюш!
Шаламов, иронично усмехнувшись, ответил на вызов. Это была его мать, и она справлялась, как дома идут дела, только и всего. Отрапортовав, подросток повесил трубку и повернулся к пожилой.
– Бабуль, сто раз тебе показывал, нажимаешь на зелёную кнопку и говоришь.
Старушка отмахнулась, присаживаясь на табурет:
– Очки где-то оставила, а без них не вижу я этих кнопок. Нажму ещё невесть куда.
Тимофей, не долго думая, открыл дверцу холодильника и попал в точно цель – очки с толстыми линзами лежали на контейнере с битками.
– Так, – строго посмотрел он на бабушку, – ты опять котлеты хомячила, пока никто не видит? Тебе доктор запретил жаренное есть.
Старушка виновато улыбнулась.
– Я чутка. Ну, хочется же.
– Вот живот прихватит и расхочется, – укорил он её и тоже присел за стол напротив.
Сегодня