из нас молча поднял мяч и перебросил его через забор. Квакин, не поблагодарив, исчез, и игра по ту сторону забора возобновилась. Мы пришли к единодушному выводу, что наша зашифровка оставляет желать лучшего. Но несмотря ни на что, она продолжала осуществляться по всем канонам жанра.
Нам всем присвоили псевдонимы, начинавшиеся с той же буквы, что и фамилии, и с этого момента мы вступили в круг посвящённых и стали играть в таинственную игру со своими таинственными правилами. Приходившие в адрес иногородних письма передавались руководителю учебного отделения, а тот уже раздавал их адресатам вложенными в конверты. Условия проживания в школе были казарменными, увольнения в город и домой случались раз в неделю по воскресеньям.
Времени на раскачку не было, и уже на следующий день начались занятия. Кроме специальных оперативных дисциплин, изучали страноведение, основы дипломатической службы, протокол и этикет, иностранные языки и политнауки. Учебное время делилось примерно поровну между спецдисциплинами и иностранным языком. Два месяца спустя мы в торжественной обстановке приняли присягу. ПГУ было военной организацией, и внутри её жизнь регулировалась воинскими уставами. Сотрудники разведки не носили форму и ходили в «партикулярном платье», общение между собой и с начальством было неформальным, но вместе с тем воинская дисциплина присутствовала, офицерские звания и оклады действовали неуклонно, приказы вышестоящего руководства не обсуждались, а принимались к исполнению.
Поскольку в моём дипломе уже значились два иностранных языка, я надеялся от изучения языка освободиться. Не тут-то было! Обнаружив владение мной третьим языком – шведским – на уровне трёх семестров, руководство школы поставило мне задачу довести эти знания до уровня восьми семестров. Приходилось «вкалывать», как и всем другим. Преподаватель шведского языка Надежда Афанасьевна Лукашина много сделала для того, чтобы поставленная задача была выполнена. Задним числом понимаю, что руководство 101-й школы поступило мудро, загрузив меня по уши учёбой и лишив почвы для возникновения дурных наклонностей.
Теоретические знания мы получали на лекциях и из учебных пособий, практические навыки приобретались на семинарах и отрабатывались на городских занятиях – зимой и летом. С каждым днём мы всё глубже погружались в дотоле неизвестный мир и всё больше проникались важностью нового ремесла. Романтические представления о сути разведывательной работы шокирующим образом разбивались о грубую прозаическую реальность. Мы поняли, что о белых перчатках нужно было напрочь забыть – так же, как об общепринятых принципах морали. На первый план выходило понятие государственной необходимости. Ей подчинялся и своеобразный кодекс чести разведчика-офицера.
Городские занятия требовали тщательной подготовки, которая проходила без отрыва от учебного процесса. Это, конечно, сказывалось на их качестве, потому что времени на изучение города и подбор нужных мест для встреч, проверочных