больше не нуждались. И это сильно беспокоило Афину. Тем более сейчас, когда над греками снова нависла угроза со стороны их средиземноморских соседей. О, если бы только жители Афин преклонили колени перед полуразрушенным Парфеноном, где каждый камень бережно хранит воспоминания о бесконечном доверии их предков к своей Богине! Если бы обратили свои ладони к небу с призывом о помощи! И тогда, может быть, Зевс услышал бы их голоса и позволил своей дочери ниспослать озарение на головы греков. Пробудив божественный ген мудрости, Эллада породила бы новых героев, которые укрепили и расширили бы государственные границы, вернув себе отнятые земли. Но Афина знала, что этого не произойдёт. Пока вера людей ограничена христианским Богом и заточена в стенах церквей и монастырей, ей остаётся лишь наблюдать за покорившимся чужой религии любимым народом. Некогда великая цивилизация, созданная и облюбованная Богами Олимпа, превратилась в жалкий клочок земли с уязвимыми и духовно нищими жителями. Богиня Афина была забыта на Земле и крепко связана законом Зевса на Небе. Её существование стало ненужным и бессмысленным. Она с грустью думала о возвращении Хаоса как о новой точке отсчёта.
Почтительно кивнув в сторону Верховной Царицы и нежно прикоснувшись рукой к своим тётушкам Деметре и Гестии, Афина окинула совиным взглядом весь Олимпийский Пантеон. В глазах Богини Любви она прочитала мольбу о помощи. Потом вопросительно взглянула на Аполлона, пытаясь разгадать его видения. Продолжая мысленно распутывать клубок домыслов и гипотез, Афина двинулась к своему месту за троном Зевса. На её плечо приземлилась огромная белая сова, которая томно посмотрела на кукушку, сидевшую на скипетре Геры, всё ещё не сводившую грозного взгляда с Афродиты.
В воздухе показались и закружились огромные капли. Запах рыбы и моря окутал Олимпийский Амфитеатр, разрушив гармонию Божественных ароматов. Птицы, которых окатило внезапными брызгами, подлетели ввысь, покинув на несколько мгновений своих хозяев. С высокой колонны, тянувшейся почти в бесконечность, раздался мальчишеский смех:
– Вот это я понимаю – феерическое появление! Даже орлы Зевса вздрогнули! А я уж было подумал, что Олимп превращается в сонное царство. Браво, Посейдон!
– Гермес! Ты давно здесь? – удивлённо спросила Афродита.
– Не настолько, насколько хотелось бы, сестрёнка. Но ты не бойся, пока ты не наберёшься смелости заговорить, я буду нем как рыбы Посейдона. – С этими словами Гермес налетел на Афродиту и поцеловал её в алую щеку.
– Хватит паясничать, мальчишка, и немедленно прими подобающий вид! – вскрикнула Гера, которая не выносила человеческого облика на Олимпе.
Гермес взметнулся стрелой в бесконечную синеву и стал спускаться, выделывая в воздухе жеманные пируэты. Затем он предстал прямо перед носом царицы, низко поклонившись в реверансе. Гера закатила глаза и прикрыла лоб