Никос не мог не думать о ней. Афродита врывалась в его мозг внезапно – порывистым ветром, стихийным ураганом, кипящей волной – в самые неподходящие моменты дня. Даже находясь дома, во время вечерней молитвы или перед семейной трапезой, когда все члены семьи сливались в едином порыве, благодаря Отца и Сына и Святого Духа, мысли о ней пронизывали тело ненавистным сладострастием…
Последний удар под дых Никос получил от своей сестры.
– Завтра после института к нам в гости придёт моя подруга Афродита, чтобы мы вместе смогли подготовиться к совместной презентации, – сообщила Кейси, доедая десерт – греческий йогурт с мёдом и миндалём. – Мам, помнишь, я тебе про неё рассказывала? Та девушка, которая приехала с Кипра.
Никос почувствовал резкий прилив крови к голове. В висках запульсировало, смуглые щёки покрылись багровым румянцем. Хорошо, что многодневная щетина скрывала добрую половину его лица. Скрывала ото всех, но только не от Кейси! Их мистическая связь, присущая близнецам, не давала никакой возможности утаить друг от друга даже лёгкое волнение, не говоря о паническом ужасе, который Никос переживал, едва услышав это проклятое и самое прекрасное на земле имя. Имя обычное, повсеместное и часто встречающееся среди девушек в Греции. Имя древнее, не христианское, но гордо носящееся его обладательницами этого невыносимо прекрасного пола. Никос крепко сжал под столом ноги вместе, густые брови напряженно свелись на переносице. Краем глаза он заметил, что сестра за ним пристально наблюдает, и изо всех сил, приложив нечеловеческие усилия, попытался взять себя в руки.
Вечером Кейси тихонько постучала в дверь спальни брата.
– Нико, ты спишь? Открой, это я! – тихо позвала она в замочную скважину.
Это уточнение было лишним – Никос уже давно почувствовал беззвучные шаги сестры по мягкому ковру.
– Заходи, только тихо! Ставрос, наверно, ещё не спит.
– Что с тобой происходит в последнее время? – серьёзно спросила Кейси, внимательно рассматривая любимого брата. – И что у тебя с губами? Ты их как будто жевал.
Губы Никоса и впрямь были все искусаны в кровь.
Девушка взяла его за руки и посмотрела на костяшки пальцев:
– Я так и знала!.. Братишка, ну зачем ты себя изводишь?
Никос молчал, как будто набрав в рот воды. Кейси знала о привычке брата делать себе больно, когда и так больно, чтобы физическая боль перекрывала душевную. Таким образом, до крови искусывая себе кулаки и губы, он наказывал себя за слабость или малодушие.
– Ты же знаешь, я тоже страдаю! Давай покончим с этим, умоляю, расскажи, что с тобой.
– Касьяни, – Никос смотрел в пол, – сделай, пожалуйста, кое-что для меня.
Когда он называл сестру полным именем, это всегда означало, что парень как никогда серьёзен.
– Всё что угодно!
– Не зови к нам в дом… эту… свою подругу. Никогда, прошу!
– Афродиту?