выиграл в перспективе? Лично я, если бы это были гонки-скачки-что угодно и если бы я делала ставки, поставила бы на того человека, который делает исключительно коммерческое искусство, даже несмотря на то, что сама я ближе к первому типу. Скольких людей обрадовал тот, кто никому не показал своё искусство? Скольких – вдохновил? Зачем он делал искусство, если никому его не показывал; зачем все эти старания и творческие муки? С какой целью? Другой же – тот, продающий материальные объекты, наверняка познал континуум бытия в коммерческом рисовании и выиграл в перспективе, пускай его картины и были пустоваты и бездарны. Он обрадовал людей. Обрадовал – потому что делал для них, и делал так, как мог. Вот поэтому я хочу продать свою игру, – заключила Вознесенская. Она не заметила, что её слушала уже не только Бунташная, но и другие девушки.
– Что-то в этом есть, – с бо’льшим энтузиазмом улыбнулась Бунташная, отпив кофе и отметив про себя, что это была первая неожиданно длинная и проникновенная речь обычно молчаливой Вознесенской.
«Я сегодня не такой, как вчера», – показала Бунташная мем, на котором был изображён молодой человек с поднятым вверх пальцем и улыбкой до ушей, окружённый радугой. – Это – ты.
– При всей непревзойдённости моей натуры, я не смею сравнить себя с этим божественно нарисованным молодым человеком, – удачно отшутилась Вознесенская.
Ирине стало скучно рядом с Дианой. Ирина подсела поближе.
– Знаете. Вы тут, конечно, заняты друг другом, но я так и не рассказала вам историю своих персонажей.
– Валяй, – отозвалась Бунташная, занятая теперь больше кофе, нежели Вознесенской.
«Фу, как грубо», – подумалось Васе.
– Ну, один хороший человек сказал: имеющий уши да услышит. Моя история – про девочку, которая сражается со злом.
Бунташная оказалась увлечена кофе.
– В городе будущего в стиле киберпанка живёт девочка. Она живёт не одна, а с сестрой. Сестра её не уважает и мысленно ставит ниже себя, хотя девочка… совсем того не заслуживает. Она очень несчастна, но не представляет, насколько. Девочка могла бы жить другой жизнью – той самой, к которой она так стремится и которой она так жаждет, но у неё ничего не выходит. Раз за разом она пытается разбить эту стену… стену плохой атмосферы в семье, но у неё и это не выходит.
Бунташная была абсолютно занята своим кофе, и Ирина рассказывала одной Вознесенской.
– Девочка любит творчество. Оно ей как друг, потому что с друзьями у неё плохо. Всё плохо. Вот так и раз – однажды появляется тот, кто может её вызволить из этой крепости – кто-то сильный и смелый, и это – другая девочка, только она чуть бойчее, чем первая. Девочка обретает друга, которому она верит, а страшная старшая сестра…
– Почему страшная? – вежливо осведомилась Вознесенская.
– Все старшие сестры страшные! Шучу. Она не позволяет девочке многое, что обычным подросткам разрешается, а девочке очень сложно её ослушаться, и она словно бы держит девочку на привязи.
Кофе