Захар Захарович (? —1889 гг.), сначала окончил военно-учебное заведение, а потом – Московскую консерваторию. Он стал преподавателем истории русского церковного пения в Санкт-Петербургской консерватории и издал фундаментальный труд «Общий очерк истории музыки в России».
Поскольку в России признавали потомственное дворянство только по мужской линии, то наследником фамилии выступает один Василий Андреевич Дуров, младший брат героини. Его потомство и следует рассматривать в качестве продолжателей этого рода. В 1833 году, будучи городничим в Елабуге, он посватался к Александре Михайловне Коротковой, которая была дочерью командира инвалидной команды города Сарапула капитана Короткова, выслужившегося в офицеры из нижних чинов. Обвенчались молодые в Казани.
У Василия и Александры Дуровых было четверо детей: два сына и две дочери. Старший сын Андрей родился в ноябре 1833 года, старшая дочь Вера – в сентябре 1836 года, второй сын Николай – в августе 1839 года и вторая дочь Александра – в марте 1844 года. Все они были племянниками и племянницами Надежды Андреевны, в воспитании которых она принимала участие, покольку некоторое время жила вместе с семьей брата в Сарапуле.
В настоящее время все потомки Василия Дурова проживают во Франции. Они – граждане Французской республики. Многие из них не владеют русским языком. По приглашению дирекции Елабужского государственного историко-архитектурного и художественного музея-заповедника они неоднократно посещали город Елабугу и передали несколько семейных реликвий музею-усадьбе Н. А. Дуровой, который находится в этом городе.
Детство и отрочество Надежды Дуровой
С этого достопамятного дня жизни моей отец вверил меня промыслу Божию и смотрению флангового гусара АСТАХОВА, находившемуся неотлучно при батюшке, как на квартире, так и в походе. Я только ночью была в комнате матери моей; но как только батюшка вставал и уходил, тотчас уносили меня. Воспитатель мой Астахов по целым дням носил меня на руках, ходил со мною на эскадронную конюшню, сажал на лошадей, давал поиграть пистолетом, махал саблею, и я хлопала руками и хохотала при виде сыплющихся искр и блестящей стали; вечером он приносил меня к музыкантам, игравшим пред зорею разные штучки; я слушала и, наконец, засыпала.
…Взяв меня из рук Астахова, мать моя не могла уже ни одной минуты быть ни покойна, ни весела; всякий день я сердила ее странными выходками и рыцарским духом своим; я знала твердо все командные слова, любила до безумия лошадей. И когда матушка хотела заставить меня вязать шнурок, то я с плачем просила, чтоб она дала мне пистолет, как я говорила, пощелкать; одним словом, я воспользовалась как нельзя лучше воспитанием, данным мне Астаховым! С каждым днем воинственные мои наклонности усиливались, и с каждым днем более мать не любила меня. Я ничего не забыла из того, чему научилась, находясь беспрестанно с гусарами; бегала и скакала по горнице во всех направлениях, кричала во весь голос: «Эскадрон! Направо заезжай! С места марш-марш!»