в чувство, за шкирку потрясу, что ли, или по мордасам похлопаю для экспрессии в кадре…
Мужчина в светлых брюках и белой рубашке, поникнув головой, сидел в последнем кресле по левому борту. Лица его я не видела – человек не то спал, не то действительно находился в обморочном состоянии. Рыжие волосы парня ерошил гуляющий по вагону сквозняк, одна рука лежала на коленях, другая безвольно свешивалась вниз, оттягиваемая массивными часами. Похоже, настоящий «Лонжин», с удивлением отметила я, странно, что обладатель столь дорогой вещицы ездит в трамвае! По идее, этот фирменный хронометр должен идти в комплекте с «Мерседесом».
– Подвинься, – стажер бесцеремонно оттолкнул меня в сторону, и я едва удержалась на ногах: трамвай как раз вошел в поворот.
Объект съемки тоже покачнулся, но с кресла не свалился, только голова его запрокинулась, но и этого оказалось достаточно, чтобы мне стало понятно: парень безнадежно мертв!
В груди несчастного, посередине левого кармана, торчала рукоятка не то ножа, не то отвертки. Кажется, это называется «заточка». Странно, а рубашка по-прежнему белая, крови не видно совсем…
Вадик прерывисто вздохнул, опустил камеру и уставился на меня округлившимися глазами. Я стряхнула с себя оцепенение.
– Прекрати таращиться, – тихо зашипела я, боясь раньше времени привлечь чье-нибудь внимание. – Хватит тут и одного пучеглазого! Отомри! Ты что, покойников никогда не видел?
– Вот это вилы! – пробормотал мой практикант, бледнея на глазах.
– Уединенные вилы в горах, увитые плюшем, – машинально отозвалась я.
Злосчастные вилы виделись мне, как наяву: на их острых рожках торжественно и печально трепетали траурные черные ленточки…
– Он же м-мертвый! – вернул меня к действительности Вадик.
– Покойники все мертвые! – оборвала я разболтавшегося стажера. – Живо снимай, или ты сейчас тоже таким будешь! Убью немедленно собственными руками!
Вадик сглотнул и водрузил камеру на плечо. Чтобы загородить оператора, я обошла его с фланга и застопорилась в проходе, схватившись обеими руками за спинки кресел с двух сторон. Поймала безразличный взгляд кондукторши и с намеком заморгала ей. Сонная баба посмотрела на меня сначала с недоумением, потом с медленно растущим интересом.
Слезет она со своего постамента или нет?!
Слезла! Тяжело ступая, кондукторша подошла ко мне.
– Добрый день, в вашем вагоне труп, – с ходу сообщила я. – По-моему, еще свеженький. Есть у вас какие-нибудь инструкции на этот счет? Что надо делать?
Баба молча протолкалась к покойнику, внимательно посмотрела сначала на него, потом на меня, кивнула и заорала:
– Граждане пассажиры! Трамвай неисправен, дальше не пойдет! Просьба покинуть вагон!
Ворча и ругаясь, пассажиры сошли на остановке.
– А вы останьтесь, – строго сказала мне кондукторша. – Я пока сообщу, куда надо.
Она удалилась по проходу в сторону кабины водителя.
– Она же не думает,