паковали в кожаные сумы документы, полковое знамя, пропитав прочные швы горячим воском. Когда груз был готов к укладке, командир попросил посторонних удалиться из амбара, сославшись на секретность проводимой операции. Немного обиженный недоверием, Никифор с сынами Степаном и Владимиром ушли. К вечеру кадки были полностью запечатаны, крышки забиты, швы пролиты смолой.
Глубокой ночью, под покровом темноты, офицеры и солдаты доставили шесть бочек к мельничному пруду, утопили их в указанном Никифором месте. Хозяин усадьбы хотел привязать к бочкам груз, как он это делал всегда, чтобы их не унесло течением. Солдаты усмехнулись, отказавшись от предложения, посчитав, что припасы имеют и без того достаточный вес, каждую тару перекатывали по три человека.
После всего Мохов приказал разобрать и сжечь тачанки и ящики из-под патронов, уничтожить все следы пребывания на мельнице. Единственное, что удалось выпросить хозяину дома для нужд, – колёса от тачанок.
Весь следующий день отряд собирался в дорогу. Офицеры и солдаты готовили упряжь, оружие, продукты. Последняя ночь перед выходом оказалась коротка, как догорающий свечной огарок. Задолго до рассвета, простившись с гостеприимными хозяевами, выразив благодарность за оказанный приют, маленький отряд из девяти человек под началом полковника Мохова вышел в путь. Впереди их ждали долгие километры трудного, опасного перехода в чужую страну. Впереди была неизвестность.
Ушёл Костя с отрядом. Через положенный срок у Анны родилась вторая дочка – Катюшка.
Вовремя ушли моховцы. Не успело утреннее солнце окрасить противоположные вершины гор, мельницу окружила красная сотня. Кто и когда доложил большевикам о белых, неизвестно. Живой лавиной налетели краснозвездные конники, мгновенно окружили имение, жахнули дружным залпом из карабинов и винтовок над крышами:
– А ну, выходи, ваше высокоблагородие, коли смерти не хочешь!
Мельниковы в страхе распахнули ворота, впустили прибывших во двор, сами сгрудились у забора. Комиссары произвели тщательный обыск, проверили каждый угол, но ничего не обнаружили.
Искали везде: в погребе, в амбарах, под мельницей, на крышах дома и построек, в стогах сена. Досадный конфуз смешивался с удивлением. Вероятно, до этого момента большевики были твёрдо убеждены в том, что здесь скрываются белые. Анна случайно услышала разговор двух командиров, беседующих за забором.
– Как такое может случиться? Точно знаем, что тута были… Точно говорю, доверенный правду сказал, сюда с грузом проследовали…
– Где же они? Что, на крыльях улетели?! Куда могли деваться две тачанки с двумя центнерами?.. Что, в кислоте растворились? А правда ли доверенный говорит, что сюда поехали? Может, мы ищем их здесь, а они в другом районе?..
– Вроде правду, никогда не обманывал! Да точно! Сюда направлялись неделю назад. А может… и не сюда…
– Ты, Михрютин, как веретено! На одном месте не поймаешь. Ты уж соберись как-нибудь, давай точные данные, а то снимаем сотню солдат с боевых позиций, гоним неизвестно куда, неизвестно за кем, а тут никого нет, кроме