в русской Ставке. Все-таки пришлось вернуться туда, откуда начинали. Но русские армии, вскоре пополненные личным составом и вооружением, снова были готовы атаковать логово прусской военщины. И это уже неплохо – после тяжелейшего поражения армии Самсонова.
В Галиции же русские войска продолжали владеть инициативой. Подтянув резервы, они готовились к прорыву в Карпаты и Силезию. Помимо этих планов Ставка решилась и на удар с Варшавского выступа по центральной Германии в общем направлении на Берлин. Хотя между командующим Юго-Западным фронтом генералом Ивановым и командующим Северо-Западным фронтом генералом Рузским существовали разногласия о месте и направлении главного удара, было ясно, что удар русских войск в любом направлении одинаково опасен для противника. Рузский сменил-таки показавшего полную неспособность командовать фронтом Жилинского. Конечно, Рузский был более способный военачальник, но настоящим полководцем так и не стал до конца войны. Пожалуй, можно согласиться с характеристикой, данной ему Брусиловым: «Генерал Рузский, человек умный, знающий, решительный, очень самолюбивый, ловкий и старавшийся выставлять свои деяния в возможно лучшем свете, иногда в ущерб своим соседям, пользуясь их успехами, которые ему предвзято приписывались. В качестве яркого примера этого могу привести тот странный и печальный факт, что он никогда не опроверг резкой неточности, появившейся в русской печати в первых же телеграммах о наших армиях и о взятии Львова». Как в народе говорят, умел держать нос по ветру. Что и подтвердило его предательское поведение во время отречения государя императора в 1917 году. Жилинский же отправится в Париж представителем Ставки русского верховного командования, где не принесет ни большой пользы, ни большого вреда, оставаясь именно «представителем», а не активным деятелем. Об этом хорошо напишет в своих мемуарах знаменитый «красный граф» А. Игнатьев. Несколько совещаний в Ставке Верховного Главнокомандования в Холме наконец решили все противоречия, и русские войска изготовились к наступлению.
В Берлине к этому времени сообразили, что дожидаться русских ударов смертельно опасно. Тем более что в Вене в открытую заговорили о заключении сепаратного мира с Россией. «Великий» Гинденбург срочно отзывается из Восточной Пруссии со всей 8-й армией и назначается командующим на Восточном фронте. В районе Кракова и Ченстохова в кратчайших срок, и в этом надо отдать немцам должное, из переброшенных войск 8-й армии и нескольких новых корпусов формируется новая 9-я армия. Переброска войск из районов Кёнигсберга и Летцена продолжалась с 17 по 28 сентября, хотя тылы подтягивались еще и 20 октября. Возникает вопрос, почему германский Генштаб и Гинденбург не спланировали наступление своих войск прямо из Восточной Пруссии с Наревского рубежа в тыл всем русским войскам, сосредоточенным в Варшавском выступе. Это, несомненно, остановило бы удар русских армий и по Берлину и по Силезии, да и по Карпатам, спасало бы Австро-Венгрию.