обратился к Лешке: «С сегодняшнего дня ты будешь работать с Василием Васильевичем». – «С тем, что с бородкой? – переспросил Лешка. – Дед-то уж очень грозный». – «Он “крыс” терпеть не может. “Проныра” недавно переведен к нам из другой бригады и трудно привыкает к нашему порядку. Твой костюм хотел на чефир променять. Вот его Василий Васильевич и перевоспитывает по ходу дела. Он у нас варит каркасы стульев. Помощник его недавно освободился. Так вот это вакантное место займешь ты. Твоя обязанность будет – вставлять в приспособление спинку стула и ножки и подавать ему в кабину для сварки. Со временем сам освоишь профессию сварщика. У нас здесь, кто желает получить эту специальность, обучаются на производственных курсах без отрыва от производства».
Еще Лешка узнал от бригадира, что этот дед – бывший вор, давняя кличка – «Философ». В прошлом неоднократно судимый, он с такими же друзьями, как сам, работу считал за «подлянку», гастролировал по городам, занимаясь в основном квартирными кражами. Последний раз их долго выслеживали. И все-таки поймали. Отстреливаясь, он ранил одного из работников милиции. И за это намотали ему на всю катушку – пятнадцать лет строгого режима. Теперь осталось отбывать год. Под конец срока перевели со строгого режима на общий, так как пошел на исправление: занимается в художественной самодеятельности, на гитаре «шпарит» исключительно. Мужик грамотный. Много читает художественной литературы. Вот только трудно избавляется от блатных слов. В беседе интересен. Не соскучишься.
Когда вошли в промзону, Кривошеев подошел к Василию Васильевичу, стоявшему у сварочной кабины, поглядел на него. Тот спросил: «Ты чего на меня так примитивно смотришь?» Лешка ответил: «Бригадир меня заряжающим к тебе ставит!» – «Ну и добро! – оживленно произнес Василий Васильевич. – Значит, сейчас «пахать» начнем! Не смотри, что я такой-сякой, сто раз мазаный и “ботаю по фене”. Я в людях разбираюсь. И дружбу ценю».
Подошел бригадир. Представил Василию Васильевичу Лешку. Сказал несколько слов им и отошел. Дед дал Лешке приспособление, показал, как надо вставлять в него ножки и спинку стула. Кривошеев сначала путался, на место ножек совал спинку, но дед терпеливо поправлял.
Осмыслив под старость лет свою непутевую жизнь, Василий Васильевич горько переживал за молодых людей, которые свободу меняли за рюмку водки, ленились работать, а попав в лагерь, оказывались под влиянием неких «проныр». «Проныра» уже несколько раз предлагал Кривошееву покурить анаши, когда тот получал посылку, совал какие-нибудь таблетки, от которых можно было получить кайф. Но, видя постоянное присутствие Василия Васильевича, отстал. Лешка с каждым днем незаметно для себя втягивался в работу, и теперь уже он торопил деда, а тот не снижал темпа. И к концу рабочего дня, сверяя показания сварщиков, гордился, что у них норма перевыполнена, да с отличным качеством. Выучившись на сварщика, Лешка через год заменил Василия Васильевича, сам стал каркасы варить, когда тому прозвенел звонок.
«Эх,