из-за мгновенно намокшего и потяжелевшего пуховика, проблесковые маячки полицейских машин и ненужной кареты скорой помощи, утраты, слёзы и одно лишь горе.
Я проснулся весь в холодном поту, и, хотя с тех пор и минуло уже достаточно времени, а ритм моего дыхания постепенно стабилизируется и возвращается к нормальному, удивительно яркие и чёткие фрагменты до сих пор стоят перед моими глазами и в самое ближайшее время явно абсолютно никуда не собираются исчезать. Это выматывает и тревожит, ведь в них не было ничего даже отдалённо позитивного, светлого и радостного, но одновременно и толкает прочь из дома туда, где, вытесняя всё остальное, остаётся лишь работа, и уже к половине седьмого по совершенно пустым улицам я благополучно доезжаю до участка. В столь ранний час здесь не особо и людно, ведь максимальное количество служащих здесь традиционно бывает лишь днём, и формально моё дежурство ещё даже не началось, а я в свою очередь никогда не приезжал на работу настолько заранее, но внезапно ставшее важным дело не требует отлагательств. Глаза слегка слипаются, и некоторой части меня хочется лишь найти горизонтальную поверхность или просто опустить голову на стол, и плевать на кошмары, но, вооружившись кофе из автомата, я заставляю себя перестать даже думать об этом, отказываюсь от самого лёгкого пути и погружаюсь в чтение.
******
Просыпаюсь я от того, что кто-то яростно, но одновременно не слишком и грубо тормошит меня за правое плечо. С трудом приоткрыв глаза, я обнаруживаю, что моя голова покоится на досье, которое наверняка уже частично отпечаталось на моей правой щеке. Отделение заполнили сослуживцы и шум телефонных звонков, разговоров, перебираемых бумаг, щёлкающих автоматических ручек и другой офисной техники, а слева от моего стола стоит Гэбриел и пытается привести моё тело в чувство. Всё, что я помню, это то, как всего на секунду уткнулся лбом в деревянную столешницу, желая лишь немного передохнуть и осмыслить уже открывшиеся факты, прежде чем погрузиться в менее важные по сравнению с главным детали и подробности. Но, должно быть, обратно я так и не выпрямился и в какой-то момент просто отключился. Мне неведомо, когда точно это произошло, и сколько тогда было времени на часах, но то, что вернуться к прерванному сну мне ни при каком раскладе не светит, более чем просто очевидно. За окнами вовсю мерцает яркое летнее солнце, но если я что и усвоил за годы службы, так это то, что у преступников и злодеев нет ни коротких дней, ни выходных, ни отпусков. Поэтому, садясь прямо в рабочем кресле, я протягиваю руку за бутылкой, которую предлагает мне Гэбриел, и, лишь жадно проглотив всё её водное содержимое пересохшим горлом, начинаю включаться в работу:
– Который час?
– Ровно девять. Ты в порядке? Тебе не плохо?
– Нет, – тут же отрицая в корне неверное предположение, качаю головой я. Физически я совершенно здоров, даже если, возможно, немного и голоден, что легко разрешимо посещением общей столовой или автомата с едой по пути на выезд, а всё