Второй шанс. Ксения Васильевна Шишина

сложив руки на груди, садится на край моего стола Гейб, чуть ли не заглядывая в пока ещё чистый лист бумаги, лежащий передо мной. Но быть ему таковым осталось недолго, ведь моя ручка уже начинает скользить по белой поверхности, выводя мало продуманные, но чёткие и понятные слова. А ясность и аргументированность в нашем деле прежде всего. Даже в оформлении документов они играют далеко не последнюю роль. – Что ты там пишешь?

      – Помнишь, ты говорил, что мне необязательно заявлять в службу опеки и подавать рапорт?

      – Так в этом и заключается проблема?

      – Да. Из больницы всё равно обо всем доложили.

      – И Свенсон узнал много нового.

      – А я ещё и состряпал недостоверный отчёт о том вызове, опустив многие детали.

      – И что теперь?

      – И теперь я отстранён. Как минимум до пятого числа. А может быть, и дольше. Если до тех пор ничего не урегулируется.

      – А что должно урегулироваться?

      – Всё это.

      – А чего ты вообще хочешь?

      – Я знаю лишь то, что не хочу, чтобы она провалилась в небытие, как когда-то Алекс, – впервые за долгое время я произношу её имя вслух, и это кардинально отличается от тех мгновений, когда оно просто всплывало в моих мыслях. Она умерла больше пяти лет назад, а я по-прежнему прилично далёк от того, чтобы, вспоминая о ней, не испытывать болезненных ощущений и не терзаться от некоторого чувства вины. Когда же это уже наконец кончится, и я стану свободным? Или это будет продолжаться вечно и всегда? До тех самых пор, пока я жив?

      – Так это спасение утопающей?

      – Выходит, что, пожалуй, так. Тогда я не справился, но сейчас это не повторится. Ты был прав, мои демоны не дают мне покоя, и, с одной стороны, исчезнет Кензи, наверное, исчезнут и они, но откуда тогда ощущение, что всё будет с точностью до наоборот? Пресловутая и странная уверенность, что если её заберут, то я лишь сойду с ума, гадая, где они, что с ней, и не разлучили ли их вообще против воли?

      – Ты меня пугаешь, Ник.

      – Я и сам в себе иногда вызываю это чувство. Ну да ладно. Мне здесь больше нечего делать.

      – И куда ты сейчас?

      – Домой. Куда же ещё?

      – Обещаешь?

      – Клянусь.

      – Я всё равно за тебя волнуюсь.

      – Или за Кензи?

      – А мне стоит за неё переживать?