без всякого стука дверь заставляет меня обернуться и являет нам Гэбриела.
– Это я, сэр.
– Что ты, Холл?
– Это я пожалел ту девушку и уговорил Николаса ничего не предпринимать.
– Всё было совсем не так, мистер Свенсон, – качаю головой я, выступая вперёд. Мне приятно и радостно, что Гейб не смог сидеть где-то снаружи и дальше и ворвался сюда, хотя его и не приглашали, чтобы, подобно истинному другу, каковым он и является, защитить меня и поддержать, но мы не в детском саду и даже не в школе. Это я впервые влип, и сразу же так по-крупному, но в том заключались исключительно мой выбор и моё решение. Я способен постоять за себя без перекладывания ответственности на других, чем бы в итоге всё это не закончилось, и выставляю Гэбриела за дверь, несмотря на его яростные и резкие протесты. – Но я готов всё рассказать.
– Тогда приступай.
******
– Прежде, чем мы пойдём дальше, позволь я подытожу. Значит, ты забрал их к себе и сказал девушке ни в чём не нуждаться, и, как итог, полностью её содержишь, но она всерьёз намерена собирать чеки, чтобы в один прекрасный день вернуть тебе всё, кто к тому моменту задолжает? А её последние опекуны наверняка живут вполне себе припеваючи, выставив её вон около года назад, но провернув всё так, что и спустя всё это время государственные деньги продолжают поступать в их карман? Я всё правильно понял? Ничего не упустил?
– Нет, сэр, ничего. Всё так.
– Ну, тогда всё просто. Мы возвращаем девушку на попечение службы опеки, туда, где она вообще-то и должна быть, доводим до их сведения ту информацию, которой они не обладают, и тем самым перенаправляем эту проблему в те органы и организации, в чьи полномочия и входит её решение. И на этом всё. Всё возвращается на круги своя. В первую очередь, для тебя, Николас. Ты молодец, что взял на себя ответственность и заботился о ней все эти дни, но закон есть закон, и, если мы не будем его исполнять, как тогда сможем заставить подчиняться ему обычных людей?
– Так мы должны следовать правилам?
– Такова жизнь, Николас.
– Ну, я с этим не согласен. Я следую правилам столько, сколько себя помню, и готов мириться с этим на работе, но вся эта ситуация возникла из-за того, что кое-кто халатно отнёсся к своим обязанностям и не убедился, что его подопечный в порядке и безопасности. А его в это время просто прогнали, и, если бы она не родила и не оказалась в затруднительном положении с ребёнком на руках, поверьте, и сейчас бы по-прежнему никому не было до них никакого дела. А тут все ни с того ни с сего забегали, но после драки кулаками не машут. Кензи я не оправдываю и не защищаю, но ей я, по крайней мере, сопереживаю, в отличие от тех, кто непонятно за что получает свою зарплату.
– Значит, Кензи? – в одночасье ставшим каким-то странным голосом спрашивает меня шеф, в кресле на колёсиках пододвинувшись ближе к своему рабочему столу, и, нахмурившись, водрузив на него свои соединённые пальцами руки, переводит свой пристальный взгляд на моё лицо. Если честно,