Каверна. Тенгиз Юрьевич Маржохов

туберкулёза, диагнозов хватает.

      «Так вот какие шорохи я слышал под дверью. Это Ася подслушивала. Совсем с ума сошла».

      Но Альба неспроста так язвил, его «жаба душила», вот и поносил при удобном случае.

      Ещё Ася в ту же ночь в припадке ревности наломала немало дров.

      В нашу палату вместо Калы положили молодого пацана по имени Аслан. Симпатичный, приятный, на первый взгляд, парень. Так вот, Ася стала приставать к Аслану, чтобы лечь с ним в постель до утра. При этом уверяла, что бояться ему нечего.

      – Я разденусь, а ты нет, – говорила она.

      Фокус состоял в том, что Тенгиз утром увидит эту картину, будет ревновать и, возможно, кусать локти.

      Аслан тоже послал её куда подальше. И Ася ничего лучше не придумала, чем сесть под дверью первой палаты и пытаться подслушивать.

      Рассказ Аслана подтвердил дед, и сомнения развеялись. Многочисленные свидетельства половины отделения говорили о том же. Я не ожидал такого. И не понимал, почему Ася, старше меня на шесть лет, бывшая несколько раз замужем и готовившаяся к очередной партии, имеющая детей и внука, так быстро и бессовестно сошла с ума?

      Начался пьяный прессинг из-за угла. Ася оказалась не из тех женщин, которые могут разумно развязать узел. Её хватало лишь на то, чтобы, напившись, звонить и выяснять отношения. Трезвая она не попадалась на глаза.

      Как-то мы с Ирой сидели на балконе. Сумеречная тишина воркованием горлиц баюкала сосновую рощу. Тёмной вуалью опускалась ночь. Вороньим криком нарушил тишину звонок мобильника.

      – Тебе сейчас хорошо? – послышался пьяный обиженный голос Аси.

      – Да, – ответил я, недолго думая.

      – А мне плохо. Знаешь, как мне плохо?.. Я сейчас приду, – неожиданно сказала она.

      – Не надо приходить, – отрезал я. – Ты пьяная. Завтра поговорим.

      – Это Ася? – спросила Ира, сидя у меня на коленях.

      – Да.

      – Что она хочет?

      – Ничего.

      – Как ты мог с ней связаться?! Фу!.. – противно икнула Ира.