школе? Или я не оканчивал на отлично институт? И разве у меня нет годовалого пацана? А твоя мама, может быть, не давала нам обоим напутствие на дружную службу и взаимную поддержку? И ты должен был первым инициировать эту встречу, а не дуться, как обиженный ребёнок, у которого отняли любимую игрушку Я снова первый иду к тебе и прошу этого разговора. Спасибо, конечно, за откровенность, но теперь мне будет очень трудно с тобой общаться как прежде. Если есть что сказать, говори сейчас. Мне, как и тебе, пора спать… и подумать над тем, как теперь мы будем служить вместе.
– То есть о дружбе уже речь не идёт? – вдруг повысил голос Андрей Хоменко.
– Так ты сам к этому ведёшь.
– Хорошо, пусть будет так, – голос Хомы стал взволнованным. – Ты должен знать, что мне приснился ещё дома сон, который не даёт покоя с тех пор, как мы надели форму и попали в этот коллектив. Хочешь послушать?
– Андрей, ты программист, учитель с высшим образованием – и веришь во всякую чушь?
– Послушай и ты поймёшь, что это вещий сон. Дай мне минуту.
– Изволь. Слушаю.
– Так вот, мне накануне отъезда привиделось, как нас строят там, на интернате, как мы тупо таскаем и перетаскиваем мебель, роем туалеты, едем в этом дурацком поезде, который не остановился ни разу, ни на одной порядочной станции. Ты понимаешь? Я это всё видел заранее! И это сбылось наяву.
– И что ты увидел дальше в своём пророчестве? – усмехнулся Гур, по-видимому, не очень доверяя рассказу Хомы.
– Не смейся, Витя. Там и про тебя будет, – Андрей закурил и продолжил: – Мы будем рыть окопы. Много будем рыть. Будем строить блиндажи и прятаться от минных обстрелов. Мы с тобой будем стоять на одном блокпосту, и на наш взвод пойдут танки. Много танков и много солдат в чужой форме.
– И мы победим, конечно? – продолжал усмехаться Гуров.
– Нет, не победим. Многие погибнут, и многие попадут в плен. Не веришь? Но так и будет, и я этого очень боюсь. Вот что меня и оттолкнуло от тебя, Витя. Мне стало ужасно не от понимания пророческого сна, а от того, что я увидел в конце и отчего проснулся в поту.
Гур уже сам начинал верить в рассказ друга и вполне серьёзно спросил:
– И чем всё закончилось? Не тяни кота за свои же яйца. Говори!
После некоторой паузы Андрей досказал свой странный сон:
– Я упал ничком на дно окопа, и мне в спину выстрелил… свой! – слово «свой» он произнёс таким таинственным шёпотом, каким говорят обычно сумасшедшие, когда делятся «большим страшным секретом».
– Да ладно! Ну ты, брат, себе страхов нагнал! – начал успокаивать Гуров. – И что тебе мешало рассказать эту галиматью мне перед военкоматом? Да я бы сам тебя к психиатру отвёл, да и бронь-то твоя у тебя в кармане была. Надо было тогда же и свалить. Что мешало?
– Я боялся, что ты меня за труса примешь или за дурика. Вот и не стал никому рассказывать.
– Даже жене?
– Даже жене!
– Ну и хорошо, что всё прояснилось сейчас, – спокойно сказал Гур, и Чалому показалось, что он обнял Хоменко