для формирования правильной целостной картины мира и мироздания. Это словно абсолютное знание и истина…
– Это знание не изменит моего отношения, – цинично произнес Миллер. И сам удивился своей резкости, но не извинился.
Тогда Майк сам начал оправдание:
– Но… ты не дослушал, я понимаю, я часто ухожу в сторону, увлекаюсь в своих измышлениях. Однако, если нужен добрый совет, то, абстрагируйся от всего. Так ли важны все твои эмоции, мысли и идеи?
Ответ не прозвучал, так как вопрос был риторический.
– Я не буду больше Вас вмешивать в эту историю. Обещаю Вам! – именно это и хотел услышать профессор, который уже чувствовал нависающую угрозу не только над головой Тома, но и над своей собственной.
И все же он не мог так проститься с другом, оставить его без поддержки и помощи.
– Том, возможно, у тебя уже есть зачатки этого ретранс-лятора мысли. Но об этом в другой раз. Я сообщу тебе, обя-зательно расскажу, над чем я работаю, возможно, мое новое изобретение поможет тебе…
Том был заинтригован; сквозь неподдельный интерес к работе Хаммера стало пробиваться волнение. Он видел, как испуган, как уязвим этот скромный и по-настоящему умный человек.
– Только фразу! Прошу Вас, говорите! – упорствовал Том.– Последовательный алгоритм слов: «ЗРИ В КОРЕНЬ – НЬЮТОН».
Профессор посмотрел на свою карту времени и вдруг в одно мгновение он смахнул с себя весь энтузиазм прошед-шей беседы и произнес монотонно:
– У меня заканчивается лимит свободного посещения, продолжим позже.
Он пошел к выходу быстрым шагом, преодолевая сильную одышку.
***
Миллер чувствовал себя свободно в своем научном отделе, в который допускал только одну единственную коллегу – голографическую программу Тью. Эта цифровая союзница, воплощенная в оптически сенсорное изображение и наделенная человеческим обликом, была прекрасной, изящной, элегантной. Каждый новый рабочий день она начинала с того, что меняла свой внешний образ и стиль. Свою речь она произносила низким женским тембром, выстраивала диалог, дипломатично исправляла ошибки в проекте, поддерживала принятые решения Миллером. И именно это ее индивидуальное участие без присутствия информаторов внутри научного блока давало стимул Тому служить не только целям корпорации, но и использовать это как привилегию для решения других, личных задач, не имеющих никакого отношения к работе. Конечно, Цифровой Индивидуальный Разум присматривал за ним, но при этом надежно хранил данные, которые мог использовать лишь «хозяин» отдела. Но если в своем блоке Том был почти неуязвим, то вы-йдя из него, где информаторы казались беспристрастными осведомителями, и где служба АНБ выявляла нарушения в сфере научного заказа, – абсолютная свобода мгновенно исчезала. Том улавливал это и невольно думал, что бывают минуты, когда особенно чувствуется это холодное, чужое и враждебное пространство. Над