они уже – любовники?
– Нет. Опять же, к счастью, – нет. Еще не поздно. Помогите мне, выведите девушку из игры. Это в общих интересах. Пустота не потерпит Любви, как и Любовь – Пустоты.
– Может быть я и прислушался бы к Вашей просьбе, – Водопьянов помолчал, сделав многозначительную паузу и наблюдая исподтишка за приободрившимся Модестом, – но… Но, ничего не выйдет. И знаете, почему? Вы сами виноваты в этом. Вы слишком заинтриговали меня, и теперь я хочу напоследок позабавиться. Кто сказал, что нет повести печальнее на свете, чем повесть о Ромео и Джульетте? Я создам ТАКУЮ повесть! Такую чудовищную трагедию! И может быть, когда-нибудь найдется перо, достойное описать эти страдания. А пока – пока я буду наблюдать за душераздирающим зрелищем прямо из первого ряда и…
Водопьянов, увлекшись, воздел руки к потолку, и тут Модест не выдержал. Впервые за все время весьма напряженного и непростого разговора он встал и направился к столу, за которым укрывался хозяин кабинета.
Водопьянову это явно пришлось не по вкусу. Он вскочил и резко выбросил руку вперед, но старик проигнорировал предостерегающий жест и приблизился к своему противнику почти вплотную.
Так они и застыли друг против друга, разделяемые лишь столом и желтым ламповым светом, тяжело дыша и чувствуя, как их тела постепенно наполняются невыносимой, сверлящей черной болью.
– Прекратите, – не выдержал первым Водопьянов, с хрипом сгибаясь пополам, сминаясь, словно лист бумаги в невидимой чудовищной руке. – Нам нельзя приближаться…
Модесту тоже было очень плохо. Его руки, вцепившиеся мертвой хваткой в столешницу, почернели, кожа лопалась и плавилась. Из-под ногтей засочилась кровь. Но он не отступал:
– Вы знаете, меня трудно чем-то напугать…
Водопьянов рванул ворот рубашки и начал сползать с кресла. Настольная лампа предательски осветила его лицо – длинное, костистое, с тонкими, плотно сжатыми губами.
– …но даже мне, – продолжал Модест, прилагая невероятные усилия, чтобы удержаться на ногах, – даже мне не по себе, когда я представляю, что может произойти с этой девочкой! Она ведь еще почти ребенок! И…
Модест не договорил. В кабинете словно взорвалась невидимая бомба, и мощная воздушная волна отшвырнула противников друг от друга, опрокидывая стулья, сметая со стола бумаги и канцелярскую дребедень. Ощутимо дрогнул пол. Звякнули, еле устояв, оконные стекла.
Водопьянова вмяло куда-то в угол, рядом с железным сейфом. Модеста отшвырнуло к противоположной стене, и он, больно ударившись, упал на колени, совершенно обессиленный и изможденный.
Такая диспозиция сохранялась еще некоторое время – осоловелый Водопьянов, бессмысленно шаривший руками по воздуху, и его гость, который корчился на полу, изо всех сил натягивая на голову свою шляпу.
– Н-н-неплохая ра-ра-разминка, – слегка заикаясь, Водопьянов делал безуспешные попытки заползти обратно в свое черное кожаное кресло. –