находила сентиментальность и меланхолия. Она вдруг начинала читать стихи совсем давнишние, из её гимназического детства про «бедного малютку, который шел по улице, замерз, посинел и весь дрожал».
Или другое:
Колокольчики мои,
Цветики степные!
Что глядите на меня,
Тёмно-голубые?
И о чем звените вы
В день весенний мая,
Средь нескошенной травы
Головой качая?
Стихи А. Толстого в её исполнении звучали бесконечно грустно, а в последних строках, произносимых ею с паузами и большой задумчивостью, слышалось предчувствие роковой неизбежности:
Я лечу, лечу стрелой, только пыль взметаю;
Конь несет меня лихой!
А куда – не знаю…
– Бабушка! Опять тоска, опять ты грустное!
– В русской поэзии много грустного. Это стихотворение вовсе не тоска. В нём выражена душа народа, его мироощущение, – объясняла она мне.
Иногда она снова и снова пересказывала, как они добирались из Уфы на Дальний Восток. Каким трудным было это путешествие с тремя детьми… Бесконечные пересадки, разные виды транспорта… И какие обязанности были в пути у каждого. Надёжной и главной помощницей в долгом путешествии была для Домны Георгиевны её старшая дочь двенадцатилетняя Анна. Шестилетняя Валька была озорной и общительной. Бабушка Евдокия, свекровь Домны, зорко приглядывала, чтобы Валька не потерялась. С умилением всегда рассказывалось и о младшем полуторогодовалом Боречке, мальчике серьёзном, имевшем дорожную обязанность самостоятельно нести в специально пошитом мешочке свой горшочек. Не потерял!
Или иногда она с большим чувством говорила обо мне маленькой.
– Ах, Ирка, Ирка! Как же я тебя любила! Ведь сколько детей прошло предо мною, а ты просто забралась в мое сердце. Тебе уж годик исполнился, когда Аня, твоя мама, заболела. Повез её Миша в Хабаровск, там сказали, что нужно оперировать, но никаких гарантий дать не могут. Оставил он её в больнице, а самому нужно было уходить в море. Мы все переживали, что же будет, если Ани не станет. Было начало лета, мы с тобой в поле гуляли. День солнечный, всё в цветах. Ты уже бойко топала своими ножками, а я сшила тебе плюшевые тапочки, в них ты и сделала первые шаги. (Зеленые плюшевые пинетки бабушка всегда возила с собой, как очень дорогую для неё вещь в своей сумочке с документами и прочими важными вещами.)
Бежишь ты по полю, по цветам, ручонки расставила мне навстречу, а я как подхватила тебя, сердце так и зашлось! (Бабушка обхватывает себя руками, изображая, как она обняла меня, её голос дрожит, и на глаза почти наворачиваются слезы.) Думаю, нет, не отдам я девочку Мише! Зачем ему? Он мужчина молодой, красивый, офицер… Сейчас после войны много женщин одиноких, подхватят его… Какая мачеха тебе достанется? Детский врач мне сказал, мол, учтите, Домна Георгиевна, если Аню потеряете, то и ребенка Вам не уберечь. Время-то тяжелое после войны… Продуктов