их примеру, и только Нейола с Ладой остались сидеть, отпивая из своих серебряных чаш.
Осушив до дна свой кубок, Изяслав бросил холопу у стены, что приглядывал за достатком пищи на столе:
– Вели звать Баяна! Пусть споёт нам свои песни!
– Тот самый Баян? – изумился Всеслав. – Неужели ещё жив? Я слышал о нём от отца.
– Да! Этот старик уже давно ослеп, но его голос и дар сказителя всё те же!
Не прошло и часа, как ввели старого гусляра, которому уже никто не помнил, сколько лет. Но первые свои былины он напевал, аккомпанируя себе на гуслях, ещё при последних годах жизни Владимира Святителя. Благодаря своей памяти, слепой старец являлся хранителем историй и правды о событиях, которым был свидетелем, но не всегда эти сказы нравились князьям, а потому, имевший в своём репертуаре не одну былину о вражде Ярослава и Брячеслава, Баян выбрал другие, о походах Владимира против печенегов, о великих богатырях, сражавшихся с кочевниками, о победах русичей на полях сражений.
Радостное пиршество продолжалось, хмельные напитки лились рекой, настроение было приподнятым и только двое хорошенько набравшихся дружинников подрались из-за нелепого спора о том, где волки крупнее, в полоцких лесах или норманнских, за Варяжским морем. Само собой, затейниками свары был варяг из наёмников и один из тех, кто приехал с Всеславом. Но после того как их разняли, они вновь пили вместе и смеялись. Изяслав держался долго, но возлияния доказали свою действенность, и великий князь, пошатываясь, удалился в светлицы Коснячки, куда незаметно за ним выскользнула и Лада. Не обращая внимания на то, что киевский князь ушёл, остальные продолжали пить, провозглашать тосты и закусывать. Наслушавшись былин, под которые пилось особенно легко и приятно, дружинники приплясывали под мелодию струн. Старик уже не напевал, а молча перебирал пальцами. Святослав, убеждаясь, что всё идёт, как надо – все дружны и удовлетворены, тоже потянулся на выход. Ночь давно наступила, и ему не хотелось заставлять Киликию волноваться. Всеволод ушёл раньше, так что за старшего оставался Вячеслав. Видно было, как двум младшим нравится вся эта атмосфера молодецкой удали и шумной попойки. Тем более, к позднему часу пожилые и зрелые расходились, и оставалась лишь самая бодрая и неугомонная молодёжь, не сдерживаемая авторитетным присутствием, при котором обычно и развернуться-то на всю широту души не представлялось возможным. Подойдя к Вячеславу, спьяну выторговывающему волчью шкуру какого-то полоцкого парня на свой роскошный, расшитый плащ, привезённый купцами из Византии, Святослав похлопал его по плечу:
– Больше не пей! Проследи, чтобы всё закончилось мирно, понял?
– Понял, брат! – немного протрезвел тот и, приосанившись, сразу же поискал глазами Игоря, удостоверившись, что остаётся не один.
Отметив, что Всеслав любезничает с Нейолой, по-прежнему не напившийся и спокойный, Святослав выдохнул и отправился на Ярославов двор.
Ода