начальники стали нашими врагами. Тут не нужно басурман бояться или войны с Америкой, тут тебя свои погубят.
Соломон одобрительно посмотрел на деда, который не без страха смотрел в иллюминатор, как в будущее, только себя в этом будущем дед уже не видел. Они оба пробрались через машину нашего героя в кабину пилота и уселись на свои обычные места. Дед достал флягу горькой из кармана своего старого пиджака и налил в кружку Соломону, сам прихлебывая из горла. Наш герой принял кружку уже без всякой лишней мысли и одним глотком покончил с жидкостью, дав деду знак подлить ему еще. И в таком положении они летели еще шесть часов, выпивая молча, пока не долетели до Биробиджана, где дед, уже изрядно напившийся, сказал Соломону:
– Вот он, русский Израиль.
Наш герой при этом испытал волнение и поднялся, не понимая, о чем говорит старик. Затуманенный алкоголем рассудок Соломона при слове «Израиль» начал проецировать кадры войны и лица той тысячи человек, что наш герой свел в могилу. Соломон сел обратно, раскачиваясь, и закрыл голову руками, на что дед решил, что он сильно пьян, и сказал ему:
– Мы тут заправимся, Сашко поспит чуть-чуть, и полетим дальше. Отсюда до Сахалина верст семьсот, так что не бойся, поспи сейчас, а завтра будем на месте.
Соломон опрокинулся на бок прямо на холодном полу и лежал с открытыми глазами. Дед и Сашко вышли из кабины и не возвращались до следующего взлета. Прошло часов семь-восемь до того момента, а наш герой все это время лежал на боку с открытыми глазами, обличаемый совестью и понимающий, что никогда не сможет искупить свой грех и заглушить эту боль, которая новым огнем вспыхнула и не угаснет до конца его времени. Скрипучая дверь отворилась, и через Соломона переступил молчаливый Сашко. Погодя зашел и старик.
– Давай вставай, сейчас взлетим. Ты что, тут все это время провалялся?
Наш герой молча приподнялся и уселся на пятую точку, смотря деду в глаза. Тот протянул ему кружку с горькой и сказал:
– Мы тут не едим совсем. Если ты хочешь кушать, то у нас нет нечего. Сашко ест мало и редко, потому что постоянно сидит и спит, а у меня рацион один только – спирт и вода. Чтобы не видеть ни горести, ни радости этой жизни. Только вон Сашко меня тянет – так бы спился, как один из дворовых алкашей у подъезда. Так что пожрешь по прибытию, а пока только вот.
Старик подлил из фляги в кружку Соломону горькой. Наш герой выпил, старик тоже выпил, перекрестился и крикнул:
– Сашко, заводи! Полетели, осталось-то два часа работы.
Сашко первый раз за полет обернулся, посмотрел Соломону прямо в глаза и принялся заводить колымагу. Не быстро, не медленно, но они взлетели, и Соломон, мучимый головной болью, попросил у деда еще пятьдесят граммов. Выпив еще, он смотрел, как самолет, простирая облака, отделялся от «русского Израиля». Наш герой на момент придумал иллюзию того, что, отлетев подальше, ему станет легче, но этого не произошло,