у него дальнейшего развития, она ставит в контексте данного исследования важную проблему о сходстве и различиях между общегосударственным и дворянским патриотизмом. Понятно, что основания у них разные: для общегосударственного патриотизма – это интересы всей империи, а для дворянского – узкоклассовый интерес. С точки зрения логики можно заключить, что речь идет о понятиях с пересекающимися объемами. Для этого существуют все основания, ибо значительная часть дворянства восприняла идеалы петровской модернизации и активно участвовала в преобразовательной деятельности, выполняя свой патриотический долг. Но все же у российского абсолютизма и у дворянства как привилегированного класса существовали расхождения принципиального и долгосрочного характера.
В XVIII в. дворянство осуществляло серьезнейший нажим на российское самодержавие в целях введения ограничений на продолжительность срока службы, а в дальнейшем общего освобождения от выполнения своих сословных обязанностей воинской и гражданской службы. И те, и другие цели были достигнуты. Между тем идеалом российского патриотизма выступали не узкоклассовые интересы, а интересы создания могущественного и процветающего государства. В этом смысле российский патриотизм выступал типичным имперским патриотизмом, в котором политический проект возвышался над интересами основных социальных групп общества. Идея «общего блага» была сформулирована, но в обстановке двадцатилетней войны со Швецией, Турцией, военных попыток закрепиться в Средней Азии не могла быть реализована. Поэтому социальная база российского патриотизма была весьма узка. «Сторонники и сотрудники Петра, – справедливо отмечал С.Ф. Платонов, – являлись, без сомнения, меньшинством в русском обществе»75.
Этот вывод становится очевидным особенно в свете отношения трудового народа к реформе. П. Милюков вообще относил социальные низы к антагонистам российского абсолютизма. «К противникам власти, – писал он, – примыкали все обделенные современным порядком: крестьяне и большая часть дворовых людей (боярских людей, «холопов»), рядовое городское население (посадские) и часто низшее духовенство»76.
Главная причина народной оппозиционности абсолютистскому режиму – неимоверные прямые и косвенные налоги, разорявшие не только крестьянство, ремесленников, но и купечество. Как и прежде народные низы выражали свое несогласие с проводимой политикой, прежде всего, в форме массового бегства в районы Ингерманландии, остзейских губерний, Украины, низовьев Дона, Урала, Башкирии и Сибири. Не помогали ни свирепые наказания, ни введение паспортов для крестьян, ни устройство застав и кордонов.
Происходили и волнения – стрелецкие 1697 – 1698 гг., астраханский и булавинский бунты. Однако наиболее весомым аргументом в пользу оппозиционности масс служат, зафиксированные современниками, упорные слухи в народной среде о подмене царя в период его заграничных поездок и отсутствие его имени среди самозванцев этого исторического