заразу. Лишь облегчит ее ход. Надобно измыслить, как не дать бешеным ее разносить.
В светлице повисло молчание, нарушаемое тихими всхлипами княгини и юных княжон.
– Также, как и берсеркам, – промолвил Цикута.
Одолен проследил за его взглядом и уставился на кожаные намордники, оплетающие наузами нижнюю челюсть могучих воинов. Намордники, вынуждающие их слушаться любого приказа своего хозяина.
– Окстись, Цикута! – княгиня, всхлипывая, суеверно осенила себя треуглуном. – Никак не можно одевать князя в намордник! Ты запрешь в нем альфу, вожака, вождя! Кто же станет командовать княжеством?
– Ты, – жестко отрубил Цикута. – В лихие времена и с бабой на троне смирялись.
Прозвучало это непозволительно грубо, но чего еще ждать от человека, ради спасения брата бросающего на растерзание зверя женщину и детей. Впрочем, Цикута был логичен, ведь княжеству нужнее князь. Но до чего же жестока его логичность. Хотя не Одолену его судить.
– Я? – растерялась княгиня.
– Не я же, прозванный в народе «омежкой-омежником», – огрызнулся на ее недогадливость Цикута.
Но вопросы престолонаследия могли и подождать. Одолен поднялся, скинул ненужный кожух, отер со лба пот и оглядел разгромленную светлицу.
– Что здесь произошло?
– Берсерки одичали при смене караула, – помедлив, ответил ему Цикута. – Сорвали намордники и кинулись на пришедших их сменить.
Ясно. Те, что стояли в карауле первыми, окончив смену, наглотались живой воды, оборотились зверьми и кинулись на только заступивших в караул. Беда. Сколько еще берсерков в княжествах сегодня приняли белену, охраняя народ от дебоширов, разгулявшихся в праздник Равноденствия? Не зная, что отныне сами стали самой страшной опасностью.
В светлицу ввалились заляпанные сажей и кровью стрельцы.
– Пожар! Ваша светло… – лица у них вытянулись лошадиными мордами.
Да, беда пришла, откуда не ждали. Защищая княжий терем от прущих с выселок бешеных и обезумевшей толпы, стрельцы проморгали опасность изнутри.
Княгиня беспомощно обернулась к Цикуте. Видно, что ничего толкового ждать от нее не следовало. Цикута выбранился, куда грязнее, чем позволял себе Одолен, и исподлобья уставился на стрельцов. Уже зная, как воспримут служивые приказы омеги. Точнее, не воспримут.
– Трубите тревогу! Выстройте цепочку передачи воды из Сумере́чки. И, коли требуется, подвозите воду на дровнях. Коней можете взять из княжеской конюшни, дозволяю! Перво-наперво тушите дома. Мостовые заснежены, не сгорят, даром что истлеют.
– Э-э, – стрелец неуверенно покосился на не подающего признаков жизни Великого князя.
– Выполняй! – скомандовал Одолен. Стрельца как ветром сдуло.
Цикута так скривился, что Одолен сразу понял – должную благодарность за помощь он не дождется. Княжич перевел взгляд на второго стрельца.
– Что еще?
– На нас напали, Ваша милость. С выселок. Бешеные. Мы закрыли ворота в город,