священного влечения к хлебу! И вот…
Его ноздри жадно втягивали воздух, он шел на запах, перескочил через канаву, перелез через изгородь, очутился в винограднике и увидел под дуплистой маслиной низенькую хижину, из-под соломенной кровли которой поднимался вьющийся клубами дым. Бойкая остроносая старушка суетилась, склонившись над небольшой печкой, сооруженной у входа в хижину. Рядом с ней стоял, упершись передними лапами в печку, черный с желтыми пятнами пес, который широко раскрывал голодную, зубастую пасть. Услышав шаги в винограднике, он с лаем бросился на пришельца. Застигнутая врасплох старуха обернулась, увидела юношу, и ее маленькие без ресниц глазки блеснули. Она обрадовалась, что одиночество ее нарушил мужчина, и так и застыла с лопатой в руке.
– Добро пожаловать! – сказала старуха. – Ты голоден? Откуда путь держишь, скажи на милость?
– Из Назарета.
– Ты голоден? – снова спросила старуха и засмеялась. – Твои ноздри ходят, словно у гончей!
– Да, я голоден, матушка, прости меня.
Старуха была туга на ухо и не расслышала.
– Что такое? – спросила она. – Говори громче!
– Я голоден, матушка, прости меня.
– За что я должна прощать тебя? Ни в голоде, ни в жажде, ни в любви нет стыда, ибо все это от Бога, молодец. Подойди-ка ближе, не стесняйся.
И она снова засмеялась, показывая свой единственный зуб.
– Здесь ты получишь хлеб и воду, а любовь – там дальше, в Магдале.
Она взяла с печной лавки один из круглых хлебов, лежавший отдельно от остальных.
– Вот, это хлеб, который мы откладываем всякий раз при выпечке. Мы называем его «хлебом цикады» и держим для прохожих: это не мой, а твой хлеб. Разрежь его и ешь.
Сын Марии устроился на корнях старой маслины и спокойно принялся за еду. Как приятен был этот хлеб, как свежа вода, как вкусны данные старухой на закуску маслины с мелкими косточками, мясистые, словно яблоки! Он медленно жевал, ел и чувствовал, как его тело и душа соединяются друг с другом, становясь в этот час единым целым, вкушают едиными устами хлеб, маслины, воду, радуясь и насыщаясь вдвоем. Прислонившись к печке, старуха любовалась на Сына Марии.
– Ты проголодался, – сказал она, засмеявшись. – Поешь, ты еще молод, а путь тебе предстоит долгий и трудный. Поешь, наберись сил.
Она отрезала ему еще краюху хлеба, добавила пару маслин и торопливо повязала платок, который соскользнул было, открыв облысевшую голову.
– А куда это ты путь держишь, молодец? – спросила старуха.
– В пустыню.
– Куда? Говори громче!
– В пустыню.
Старуха скривила беззубый рот, взгляд ее стал злым.
– В обитель?! – крикнула она, неожиданно разозлившись. – Зачем? Что ты там забыл? Разве тебе не жаль губить свою молодость?
Юноша молчал. Старуха тряхнула облысевшей головой и зашипела, словно змея.
– Думаешь найти Бога? – язвительно спросила она.
– Да, –