не строят!
Инспектор так же невозмутимо обернулся к ней и возразил, как будто они не прерывали своего позавчерашнего разговора, как будто это шахматная партия и каждый обсуждает свои варианты вслух:
– Но ведь мы тоже не строим.
Тогда вся кровь бросилась ей в лицо, и она, заревев, выбежала вон из кабинета. Фурией сделав несколько кругов по приемной, она нашла в дальнем углу стул, села на него и начала в голос реветь.
Несколько раз секретарша пыталась приструнить её, подействовать своим непререкаемым тоном, очередники жались к двери инспектора, пытаясь дистанцироваться от нее, а она ревела, ревела, но всё слабее и слабее.
Кроткое зимнее солнце в окошке ушло за горизонт, и в приемной осталась одна женщина, одетая, как религиозница, в платок и длинную юбку. Она подошла к ней, села рядом и стала говорить таким голосом, каким, может быть, в её детстве могла бы говорить добрая фея.
– Не плачь, моя сладкая. Я помогу тебе. Я знаю одного человека, который все твои проблемы как рукой снимет. Но только ты должна быть очень твердой и выполнить все условия. А они такие: нужно встать ни свет, ни заря и на первой электричке – слышишь? На первой электричке в 4.12 поехать в Кунцево. И там, сойдя с электрички, идти в промзону в сторону телезавода. Идти придется пешком, потому что автобусы ходят только с шести утра. А в шесть часов запись прекращается. Тебе, следовательно, надо пешком до шести утра подойти к приемной этого человека. Когда ты придешь туда – там будет стоять постовой милиционер у стола с раскрытой книгой, на которой написано: «Прием посетителей». Но он может принять только пятнадцать человек. Если твой номер будет до пятнадцати – то ты записана. Если пятнадцать уже записались, то ты должна будешь поехать ещё раз. Впрочем, – заметила религиозница, – сам постовой закрывает эту книгу после пятнадцати записавшихся, кладет эту книгу в несгораемый шкаф рядом с собой и закрывает на ключ до того дня, когда наступит день приема. Обычно это две недели. И если ты это сделаешь – твои проблемы будут решены. Он – всё может.
Может быть, мать слишком долго искала платок, чтобы утереть слезы, но она не заметила, как религиозница исчезла. Выйдя из исполкома и насухо вытерев глаза, мать сказала себе: «Я сделаю это».
Она поехала на первой электричке в 4.12 и прошла за сорок минут безо всякого транспорта до площади перед заводоуправлением. Милиционер записал её на прием к депутату Подгороднего района Московской области и лаконично сказал:
– Свободны. Теперь ждите повестки. Когда придет, вновь приедете сюда.
И мать вернулась домой ждать и подготовиться, как сказать кратко и содержательно. Постоянно она шептала про себя: «Я воссоединилась с мужем в Московской области в Подгороднем. Приехала из провинции с ребенком. Чтобы ездить в Москву на работу сняли в комнату в Подгороднем – тогдашней последней станции электричек. С дальних станций невозможно ездить в Москву – там останавливаются только поезда дальнего следования, а работы нет. Муж устроился в типографии одной из центральных газет и ему вскорости обещали квартиру. А в Подгороднем мы снимали частную. Но мужа сбросили