сводит спазм, заставляя забиться в мелкой дрожи. Пока незнакомка пребывает в судорожном оцепенении, постепенно обмякая на моих руках, делаю еще несколько резких пошатывающих ее толчков, и потное напряженное тело прошибает волна мнимого наслаждения.
Нависая над девушкой и упершись лбом в кафель, ощущаю лишь пустоту и желание отключиться. Готов упасть прямо на незнакомку и уснуть, не в силах что-то мусолить в голове, но та ускользает из-под меня так же неожиданно, как и пришла.
– Ты прекрасен, – прощебетав по праву заслуженный комплимент, она поправляет свое платьице. Пока я все так же подпираю головой стену, девушка подходит сзади и аккуратно кусает за плечо. После ускользает за дверь.
Я же, бросив контрацептив на тумбу и застегнув джинсы, сползаю по стиральной машине на пупырчатый коврик.
Через минуту последние напряженные мышцы тела расслабляются, и я отключаюсь с мыслями о том, что все вновь прошло по заготовленному сценарию.
Глава 5
Продолжая сидеть на кухне, я трезвела и наслаждалась тишиной.
Опьянение отпускало, возвращая движениям плавность, а мышлению – собранность. Копошащиеся, как личинки червей, мысли не приводили к прозрениям, и я все больше ненавидела внутренний голос, пичкавший голову всем, что только мог отыскать в болоте размышлений.
Прикладываю прохладную ладонь ко лбу и закрываю глаза. Надо остановить потоки монологов внутри. На закрытых веках незамедлительно проявляется картинка кухни, не дав исчезнуть из нее даже в кромешной темноте век.
Закрытые веки давят красочным прессом, и я снова открываю глаза. Прохожусь пристальным взглядом по каждой дверце тумбочек, по углам, выбоинам в стенах. Здесь будто специально было собрано все убогое и веющее смрадом.
А эта троица, трезвеющая в непробудном сне, вдыхала в кухню жизнь.
Оглушающая и парализующая вспышка с размаху бьет в голову, приказав болезненно выдохнуть и поежиться. Воспоминание бесцеремонно выбило все запертые для него двери.
«Почему сейчас? Почему именно сейчас ему надо всплыть?»
Окидывая взглядом кухню, в поисках виновника, кожей ощущаю ту же окутывавшую атмосферу, как в один из давних дней. Кто бы мог подумать, что схожее окружение вызовет шторм в голове.
Бессильно обхватываю руками затылок и запрокидываю голову назад. Через секунду напряженного ожидания я сдаюсь на растерзание собственной памяти.
К тому моменту я уже смирилась с тем, что дом стал тюрьмой. Согласилась терпеть и абстрагироваться от Люды с ее собутыльниками. Согласилась просто переживать моральное и физическое насилие над собой, не жалея себя за несчастную долю и не питая ненависти к этим людям.
Поделать было ничего нельзя, а жить хотелось.
Ничего не оставалось, как признать главой моего дома Люду. Та жила в нем и звала «своим». По ее неписаным правилам базового уважения мне не полагалось. Что уж говорить о заботе, еде и обеспечении деньгами. Все это ей и в голову не приходило,