– но это было именно оно. Он как будто зажал ей рот руками, чтобы не дергалась, – но руками деликатными и мягкими, как тогда, в клубе.
«Что у тебя в голове, Соколов? Чего ты добиваешься?»
В глубине души она знала ответ: Соколов хочет полного контроля и подчинения, чтобы спокойно делать с ней все, что заблагорассудится. Но это была слишком страшная мысль, чтобы признать ее здесь и сейчас, на пороге новой жизни.
Кира быстро опустилась на колени и стала шарить в тумбочке, ища пластырь. Она подумает об этом позже, а пока просто остановит кровь.
Остановит эти дурацкие мысли.
«В конце концов, по документам это действительно мое здание».
Нет, не твое.
Голос изнутри был неумолим.
«Ну и черт с тобой! – рявкнула она голосу. – Заткнись!»
Голос не ответил, и Кира, пискнув карточкой, пошла по коридору. Она прижимала к себе коробку, будто та была спасательным кругом, а ей предстояло нырнуть за борт, в бушующее ночное море.
Кира очнулась от воспоминаний, все еще глядя на палец. Она сидела на веранде научного центра в шезлонге и смотрела на безмятежные поляны зеленой травы и синеющие каналы с водой внизу. Было самое начало июня, облака по небу бежали быстро и все еще дрожали от холодного дыхания только что закончившейся весны.
Ветер менялся, и Кира, ежась, натянула на плечи клетчатый плед. Облака загибались в плавное полукольцо у самого края неба, будто заглядывали за горизонт реальности, туда, где таилась недостижимая и абсолютная истина мира, которую Кира так силилась понять и осознать. Этот потусторонний мир лежал за пределами человеческого взгляда, и лишь облака, как проводники между реальностями, видели и ту и эту сторону, да еще «Капсула» иногда во время экспериментов на людях могла приоткрыть эту завесу – по крайней мере, так Кире казалось. Раньше добровольцев, готовых испробовать аппарат на себе, было очень мало – теперь же очередь, судя по электронной записи, растянулась на несколько месяцев вперед. Откуда такой наплыв, Кира не уточняла, но подозревала, что это тоже дело рук Соколова. В основном среди добровольцев значились хронические должники, которые по нескольку раз закладывали свои квартиры в обратную ипотеку в разных банках, или условно осужденные, желающие скостить срок, или студенты, у которых никогда не бывало денег, но оставалось достаточно смелости, а медстраховку обеспечивал сам центр.
Когда подопытные засыпали, Кира садилась в специальное кресло проводника и сама погружалась в некое подобие сна – пре-сон, как она его называла, нечто похожее на легкий наркоз, когда мозг достаточно инертен, чтобы впустить в него чужие сновидения, смешанные с генеративными объектами из «Капсулы». Она шла по зеленым лесам, школьным коридорам, площадям диковинных городов, похожих то на Милан, то на Барселону, то на Сингапур, спускалась в пропасти и висела на страховочных крюках, пытаясь разглядеть самые ценные «алмазы» – знаки из глубинных слоев психики, которые принадлежали чужому мозгу, куда она проникала раз за разом, встречая то болезненные воспоминания, которых хватало