раз, когда я возвращаюсь домой.
Захожу в комнату, что пропиталась запахом ее дорогих духов и чистоты, который так редко можно ощутить в моей жизни. И как привычны стали ее прикосновения. На что она посмеялась и сказала, что ее прикосновения не так уж и непривычны для такого типа мужчин, как мой. Я пустился в смущение из-за столь точной заметки и переменил тему. Уж что, точно не стоит обсуждать с дамами, так это других дам.
В первые в мою голову пришло объяснение, чем же девушка из города смогла меня так глубоко задеть, и чем смогла переплюнуть девушек с моего края, кроме безупречной внешности и дорогого одеяния. Я уже примечал, что Грейс имела качества девушки настолько гордой, что ни одно неподобающее слово или шутка не проскользнет мимо нее и не останется без острого ответа. Я замечал за ней высокомерие, однако совершенно точно оно никогда не касалось материальных благ и положения в обществе, оно было похоже на мое, что проявлялось с самого детства и до сего часа.
Мое высокомерие крылось в том, чтобы не позволять себе чувствовать любовь к ней, а ее в том, чтобы эту любовь не принимать. Я чувствовал от нее непреодолимую скрытность, и не понятие того, что таит она в своем мире.
С перового дня я узнавал ее лишь понемногу, не спеша… сейчас мне кажется, что именно «недосказанность» и свела нас. Не в одно целое, нет. Во что-то большее, я бы назвал это чувство к ней чем-то возвышенным, но «возвышенное» все же не означает «постоянное». Грейс не знала, что за поступки я совершал, и что за ними следовало. А я не знал кто такая Грейс на самом деле, и что она тут делает, как бы грубо это не звучало.
Я знаю, что она любит читать и одновременно критиковать Шекспира. Я знаю, что она придирчива к музыке и игре на пианино. Она безупречно играет на кларнете, любит картофель и разбирается в садоводстве, но значит ли это, что я знаю ее? Почему из всех прекрасных людей в этом мире она выбрала меня… такого эгоистичного в своей манере, такого нищего, в нравственном плане, человека, что в своей жизни лишь грабил людей и терял время зря.
Возможно ее мнение складывалось обо мне намного лучше, и поэтому мне свезло с тем, чтоб хотя бы заговаривать с ней. Раньше я был самодоволен и напыщен. Совсем недавно я был самолюбив, и гордыня моя, о которой я так часто вспоминаю в последнее время, переходила через рамки дозволенного… а потом я вспомнил кто я.
И впервые мне стало стыдно, хоть до этого момента мне было чуждо это чувства, не считая детства. Я был на столько не достоин ее, на сколько можно только это было выразить всеми эвфемизмами слов «не благородность», «бесчестие» и «безнравственность».
Поэтому я дал себе крепкое и неоспоримое обещание – прекратить недобропорядочные разбои, и быть примерным человеком, и после переезда заграницу может я и попытаю счастье с ней. Придумаю сказку о том, где достал деньги, да и увезу ее куда-нибудь подальше от всех злосчастных ей и мне людей.
Этот вечер начинался как обычно. Включенный свет, видный через окна кухни. Значимо остывший воздух на улице, и предвкушение ужина.