и протерла водорослями, – заверила Хисун.
От горничной всегда можно было услышать невероятные истории такого рода: о горах, дышащих огнем и льдом, птицах с длинными крыльями, которые гнездовались прямо на морских волнах… Прикрывая глаза, Яшма почти что наяву видела женщин, обращающихся в рыб при соприкосновении с водой, и малышей на мелководье в сплетенных из водорослей колыбельках, которые нежно баюкал прибой.
Как раз когда они собирались обрушить новый ворох вопросов на горничную, в дверях появилась Дани, изобразившая глубокое удивление при виде праздности, которой они предавались.
– Да, на дворе сегодня дождь, но нельзя же целый день валяться в постели. В ваши годы я была самой сообразительной ученицей в школе. Даже английский выучила! Пойдемте вниз, научу вас кое-чему.
Когда девочки спустились в гостиную, диван уже был отодвинут к стене, а Дани возилась с грампластинкой – тонким, как бумага, отполированным черным диском, который восхитительно блистал в мерцании свечей. Грампластинка медленно закрутилась на проигрывателе, и комната заполнилась теплыми звуками струн и труб. Яшма вновь закрыла глаза, давая волне звука унести ее далеко в воображаемое море.
– Разве не замечательно звучит? Это называется «фокстрот», – доложила им радостно Дани. – Хотелось бы мне уметь его танцевать, но нас в школе ему не учили. Подождите, поставлю вальс, и поучим его.
Вскоре все они – Дани, Луна, Яшма, Лилия и даже Хисун – на цыпочках кружили по гостиной и хохотали во весь голос. Яшма заметила, что впервые за многие месяцы лицо Луны осветила улыбка.
– Идите ко мне в комнату, девочки, – сказала Дани. – Разрешаю померить мои наряды.
Ее слова произвели желанный эффект, вызвав новый виток оживления. Яшма и Лилия радостно вскрикнули, и даже Луна не могла устоять перед соблазном облачиться и покружиться в платье, украшенном роскошной вышивкой. Утомившись от танцев, они улеглись на пол грудой цветных шелковых юбок. Их покой прервал только скрежет колес, прокладывавших себе дорогу вниз по улице, превратившейся от ливня в болотную жижу. Хисун сбегала к воротам. Служанка вернулась, дрожа от дождя, и объявила:
– Госпожа, это его честь.
– А он предупреждал о визите? – спросила Дани, хмуря брови. Она сразу же поднялась и начала поправлять платье. Хисун бросилась прибирать комнату, а ключница поспешила собрать девочек и отослать их наверх.
Яшма чуть отстала от остальных. Как раз в тот миг, когда она заворачивала за угол лестничной площадки, девочка повернулась и мельком увидела, как Дани приветствует седовласого мужчину. Тот держался молодцом, несмотря на преклонный возраст, однако в нем уже можно было разглядеть признаки немощности, которая бы овладела им лет через пять-шесть. Яшме представлялось, что не такой человек – с тусклой кожей и мягким голосом – должен был составить пару ее миловидной, но неукротимой тетушке, которая, кажется, могла заставить любого мужчину послушно сесть у ее ног. А посему следовал