помогли Дани в саду срезать космеи, а потом отправились одеваться. Хисун стояла на страже над обеими подругами. Прежде чем водрузить на голову Яшмы изысканный убор, служанка собрала ее длинную косу в низкий пучок и – в самый первый раз – скрепила волосы девочки серебряной заколкой. Украшение для невест на свадьбах. Высокая прическа символизировала, что девочка уже не невинное дитя, пускай только по статусу, а не телесно. Однако в ее облике все-таки было нечто, отличавшее ее от обычных замужних дам: юбка с запахом имела разрез справа, указывая на ее род занятий. Последнее, что оставалось сделать, – нанести макияж. Когда все приготовления были завершены, Яшма увидела в зеркале прекрасную незнакомку, чьи алые губки смотрелись особенно ярко на фоне припудренной кожи, и с удивлением осознала, что она сильно похожа на Дани.
– Скоро увидимся, уже скучаю по тебе, – шепнула Яшма в саду Хисун, пока та возилась с воротами. Они должны были вернуться через считаные часы, но все уже не могло быть таким, как прежде. После того как женщину видят в таком облике, она уже больше никогда не будет восприниматься как хорошая партия для женитьбы. Яшма вступила в этот дом ребенком, а теперь покидала его куртизанкой.
Глава 6
Шествие
Сонсу подождал минут десять после того, как ушел Мёнбо, и только тогда покинул контору. Он искренне жалел, что воссоединение со старым другом пошло не так, как он надеялся. Вместо того чтобы предаться воспоминаниям о прошлых авантюрах за едой и напитками, упиваясь сознанием того, что кто-то помнит тебя таким, каким ты был когда-то, от встречи они получили только шок понимания того, насколько сильно они теперь отличались друг от друга. Это было гораздо хуже, чем если бы он познакомился с новым человеком и у них как-то не задалось бы с самого начала. К тому же многие годы никто не указывал Сонсу на его недостатки. Все окружающие с готовностью угождали ему: подчиненные – почтением, коллеги – комплиментами, жена – благоговением. И это всеобщее одобрение так безусловно стало частью действительности Сонсу, что он испытал самое глубочайшее потрясение при виде человека, заявившего ему в лицо, что он неправ.
«Правду ли он говорит? Есть ли что-то дурное в том, что я не желаю отказаться от прав, данных мне по рождению, переехать в Шанхай или какую-нибудь деревушку на сибирском высокогорье и тратить мои дни на стрельбу по мишеням и планирование покушений?» – вопрошал себя Сонсу. Он был наслышан о том, как молодые люди – и из обеспеченных высокородных династий, и из крестьянских семейств, и иже с ними – собирались на конспиративных квартирах и клялись посвятить жизнь общему делу. Участники таких таинств срезали себе кончик безымянного пальца и подписывали документы кровью, а на операции выходили не иначе как в приталенных костюмах и шляпах по последней моде, чтобы, если им все-таки довелось бы вдруг встретить смерть, что могло произойти в любой момент, они отошли в мир иной, выглядя достойно. А еще заявляли, что