бутылку, которую только что нам предлагал. Он опустошил ее пугающе быстрыми глотками.
Джек за спиной у Блейка расстроенно всплеснул руками. Фиона показала ему язык.
Я однозначно что-то пропустила.
– Лив, у тебя гитара с собой? – спросила Элли, которая, как и я, изо всех сил старалась разрядить обстановку.
– Блейк весь вечер о ней говорит! Правда, дружище? – Джек забрал у Блейка пустую бутылку и похлопал его по плечу, отчего тот слегка покачнулся.
– Мне просто нравится, как ты поешь, – пожал плечами Блейк. – Давненько тебя не слышал.
Я засмеялась.
– Конечно, гитара у меня с собой. В машине.
– Я схожу за ней, älskling, – Бьёрн чмокнул меня в висок и удалился. Ночь протянула ко мне свои холодные пальцы, и я тут же почувствовала, как мне не хватает его тепла. Спасибо взглядам Фионы.
Блейк приобнял меня и повел к одному из бревен, на котором все сидели вокруг костра. Остальные, чуть помешкав, последовали за нами.
Я боковым зрением взглянула на Блейка, изучила его стеклянные глаза, короткие курчавые волосы. Мне почему-то стало его жаль: кажется, дела у него шли неважно. Может, это связано с серьезной спортивной травмой, которая случилась незадолго до выпускного?
– Мы скучали по тебе, Лив, – произнес Блейк, поймав мой взгляд. Хотя у меня сложилось впечатление, что скучал по мне только он.
– По мне или по моей гитаре? – подозрительно протянула я.
Он шутливо толкнул меня локтем.
– Не волнуйся! Остальные еще оттают. Просто четыре года – слишком долгий срок…
Я улыбнулась ему с благодарностью.
– Я останусь здесь на какое-то время.
– Здорово! – он усмехнулся. – Старая компашка наконец-то снова вместе.
Я нахмурилась. Неужели Блейк не заметил прохладный вайб остальных? Но он уже покачивался при ходьбе и, кажется, не вполне ясно соображал.
– У нас в компании пополнение! – спокойно продолжил он. – Марли из Торонто. Тебе она понравится. Она вскружила голову Джеку.
Не успела я ответить, как он взял в руки телефон, и музыка из колонок резко заглохла.
– Эй, слушайте сюда! – пророкотал он. – Лив сейчас для нас споет. И, поверьте мне, это будет круто! Так что все заткнулись и слушаем! – Толпа заулюлюкала, и все ринулись к костру.
Я улыбнулась. Я никогда не боялась сцены. Пение с малых лет было для меня надежной гаванью. Моим спасением от пренебрежения со стороны родителей, от проблем с речью и сопутствующих проблем с самооценкой. Хотя все смотрели на меня, слушали мой голос, следили за тем, как пальцы перебирают гитарные струны, перед публикой я чувствовала себя анонимно. Я впускала этих людей в глубины своей души на пару минут, позволяла им почувствовать, будто они меня знают. Но на самом деле никто из них не знал, кто я. Это было лишь иллюзией. И мне нравилось с ней играть. Я превращалась в другого человека, входила в роль и на долю секунды получала полный контроль. Люди не отводили взгляда от моих губ, и я могла заставить их испытывать любое чувство – не заикаясь и не спотыкаясь на словах. Это ощущение опьяняло.