Чемодан ты.
– Кто? – Настя изумленно вскинула брови.
– Чемодан. Без ручки. Тащить неудобно, а бросить – жалко. Сколько еще ваши отношения продлятся? Полгода, год? И бросит он тебя. Потому что у тебя кроме длинных ног и красивой, но пустой пока головы – ничегошеньки.
– Вы думаете, что меня любить нельзя? – Настя сердито смотрела на Зинаиду, теребя в руках ремешок сумки.
– Как это нельзя? Можно! Даже не так. Нужно! Тебя любить должны за честь считать, а не валять в грязи то, что тебе природой дано. Я не про внешность сейчас говорю. Я ведь тебя с пеленок знаю. Помню, как ты матери всех увечных и калечных котов да собак тащила. Сердце у тебя такое, Настена, что впору мир обнять. А ты его на такого… тратишь. Перегоришь, девочка, потом уже ничего не захочешь.
Настя сидела, опустив голову. С тех пор как не стало мамы, с ней никто так не говорил. Никому не было дела до того, как она живет.
– Ты ведь с ним связалась, потому что хотела, чтобы рядом был кто-то, на кого опереться можно, так? – Зинаида обняла Настю и прижала к себе.
– Как вы поняли? Ох, теть Зин, без мамы так плохо! – Настя все-таки разревелась.
– Кто ж спорит? Была бы Лида рядом, разве ж она позволила бы такому к тебе подойти хотя бы. Поганой метлой гнала бы.
– Я знаю…
– А раз знаешь, так и не тревожь! Знаешь, Настена, когда Андрейка маленький был, я все думала, что вот посмотрит на меня Катя оттуда и покачает головой. Как это я ее сына воспитываю? Очень это на место ставит. Вот и ты подумай, что Лида увидит, глядя на тебя?
– Ничего хорошего…
– Врешь! Что в тебе плохого-то? Вон какая красавица выросла. Учишься. Тебе бы еще парня хорошего, и все было бы замечательно. Но это дело наживное. Главное, себя не теряй. Что ж ты худая такая, Настасья? Полчаса тебя тискаю, а все никак мягкого места не найду. Одни кости торчат.
– Так положено, – Настя улыбнулась сквозь слезы. – Вот карьеру брошу, тогда и поесть можно будет по-человечески. Я к вам первым делом приду. Вы мне пирожков напечете? Я помню, какие они у вас вкусные.
– Да хоть завтра!
– Не. Пока рано. Мне еще за учебу платить и жить на что-то надо, – Настя встала со скамейки. – Спасибо! – она наклонилась и поцеловала Зинаиду в щеку. – Как с мамой посидела, поговорила. Спасибо…
– Иди с Богом! – Зинаида махнула рукой, пряча лицо. Увидят, что глаза на мокром месте, сразу можно попрощаться с авторитетом. – Санька! Ты куда полез? Грохнешься – матери тебя лечить!
Сашка, который преодолел уже половину тополя, росшего у соседнего подъезда, замер, прижавшись к стволу всем телом.
– Теть Зин, там котенок! Со вчерашнего дня кричит. Туда залез, а слезть не может, – Аринка, дочка соседки Зинаиды по лестничной клетке, показала на верхние ветки. – Вон он сидит, видите?
Зинаида тяжело поднялась и пошла к дереву.
– Вижу-то я вижу, не слепая. Да только ты, Санька, его не снимешь. Не достанешь. Там кто повыше нужен.
Через полчаса у тополя стояла лестница, и дворник вручил Зинаиде сердито шипящего котенка.
– Получайте!
– Спасибо