меня порой раздражала, ведь мне совершенно не с кем было поговорить, именно общения до жути не хватало. Люди, которые меня окружали, совершенно мне были не интересны, как в принципе не интересно даже их присутствие.
Как только стал сходить снег, возобновилась работа на полях. Я продолжала работать с огромным пренебрежением и нежеланием видеть всех, кто меня раздражал.
«Для чего они живут, – думала я, – а главное, как? Ведь их существование совершенно не приносит никакой пользы, ну да, кто-то со мной поспорит, а как же их труд? Вот именно, просто рабочий класс и не более того. Даже эта горстка людей, совершенно не имеющая желания получить образование, поставить цель и двигаться к ней, без мечты, без умения восхищаться чем-либо и быть творцом в собственной судьбе».
– Эй, Манька, – окликнула меня Марфа. Эту бабу никакой голод не сморит, все в том же теле и с той же глупой улыбкой на лице. «Интересно, она знает, что похожа на пряник?» – подумала я и опять услышала: – Манька, ты идешь аль нет?
– Как же вы меня достали, Манька, Нюрка, Шурка, как прозвища у коров. Будто нельзя имя правильно произносить? – вскипела я.
– Правильно? Эт какое же? Мария Никифоровна, что ль? – и эта жирная корова разразилась смехом, ее же подхватили другие, такие же замусоленные, провонявшие кислым молоком, с нестираными передниками.
Неужели так сложно следить за собой, быть хотя бы немного похожей на женщину? Вот в чем отличие было у нас. Не грамотные, не чистоплотные, ленивые!
И тут меня понесло!
– Послушай, – я обратилась к этой бесящей меня бабе. – Я вполне и без твоих напоминаний справляюсь, не слыша твоего поросячьего визга. Я прекрасно распределяю свое время в работе и норму даю больше твоей. В отличие от тебя соблюдаю дисциплину, не треплюсь часами напролет с тебе же подобными курами. Которые до сих пор не могут высчитать количество литров, сданных в неделю.
– А нам оно надо считать? Бригадир на это дело есть! К чему нам занятие это? – вдруг выступила одна.
И тут же, ее перебив, решила вставить речь другая.
– А ты, Манька, как я погляжу, шибко умная! Все-то ты знаешь да умеешь. Вот только дояркой стоишь, – обернувшись в сторону «подруг», положив руки на грудь, залилась громким смехом говорящая гора.
– Да, я умная! А вы и беситесь от этого, что я такая. Кроме как сливки лакать да собственное вымя бригадиру дать помять, ничего более не интересует в этой жизни. Помыться раз в неделю – целый подвиг для вас, а то, что ходите и смердите целыми днями с нестираными тряпками кровавыми, все юбки в пятнах, у всех на виду, не смущает ни капли!
– Если тебя Бог не наградил сиськами, это уже не наша забота! А капли – это мать-природа, ничего не поделаешь.
– Да больно мне надо пятилитровые бидоны на пузе таскать! Вечно вспотевшие и липкие. Какая польза от них? Молоко даешь? Ах, ну да, ты это можешь, я уже и не помню, сколько детей-то у тебя, шмыгают