плохо его читал» – так он, кажется, говорит. Забавно, жизнь как бы намекает, что без кудесников ментального ремесла, причем в определенном количестве, я не справлюсь. Давай возьмись за мой невроз, Люцифер!
Ну, разве не прелесть? Я скажу: «Что делать? Люблю его!», а он ответит: «Все хуйня, девочка». И я попробую поверить. Если тебе разбили сердце, проще убедить себя, что его и не было вовсе. Мы едва знакомы, но, думается, Платон – лучший человек для этих целей.
Продолжаю обороняться:
– Я подумаю.
– На открытый жест не отвечают «я подумаю».
– Извини, – ёжусь.
– Предложение актуально только сегодня до конца дня.
Качаю головой, параллельно пытаясь не дать волю слезам.
В школу заходит Александр. Наконец-то уходим в класс. Ах да, я не сказала… Спустя столько времени я вновь в школе рока лишь с целью отработать свой последний бесплатный урок. Родион Семеныч, еще когда я заносила ключи, великодушно напомнил: несмотря на сгоревшие сроки абонемента, я имею такую возможность. Благотворительность – его второе имя. Первое – Родион Семеныч.
– Выглядишь не очень веселой, – между делом заключает Александр.
– Мне жаль, что я пропала на такой большой срок.
– Я все понимаю, Варь, – печально улыбается. – Когда вступаешь в новые отношения, они захватывают тебя с головой. Выше нос и давай вспомним, что мы успели изучить…
На какой-то момент я даже смогла отвлечься. Установка, только я и «бум-бац». Но стоит Александру начать объяснять теорию, улетаю. Голос внутри, не мой, чей-то чужой, перебивая сам себя, повторяет как ненормальный: «Тебе нужен Платон, напиши ему».
Зуб даю, он был уверен, что я объявлюсь.
Встретились. Идем нога в ногу. Куда – не знаю. Платон ведет.
– Так чего вы, собственно, разбежались? – улыбается. – Нет, я-то знаю, но мне интересно услышать твою версию.
Объясняю. Бессвязно. Использую больше вопросы, чем утверждения. Голос начинает дрожать, ком в горле, слезы…
– Разве можно говорить «ты – моё все», а потом безапелляционно уйти?
– Так, ну, – Платон брезгливо морщится. – Ты можешь разводить сырость, но дай знать, если тебя накроет, и ты перестанешь воспринимать то, что я говорю. Чтоб я не сотрясал воздух… окей?
– Ладно.
– Слушай, можем идти быстрее? Ага, хорошо. Ты знаешь, когда кто-то пиздит, однажды он просто устает и сливается. Давид выбрал такую форму взаимодействия с женщинами, разводит мыльную оперу. Я вот в своей жизни только два раза признавался в любви. Один раз – когда очень сильно уважал человека, второй – когда хотел, чтобы от меня отъебались. В любом случае я осуждаю попытки навешать макаронные изделия с целью кого-то привязать… И запомни главное: уебки двигаются по своей траектории, по своим законам. И это ты в них влетаешь, а не они в тебя. Если, условно, с тобой кто-то что-то делает без твоего ведома, ты – объект. А нам всем хочется быть субъектами.
Подходим к бару, оплачиваю алкоголь. Идем