посмотрела вдруг на меня. Взгляд туманный и обволакивающий. Все, что угодно, только не смотреть, только не вглядываться в зеркало прошлого, которого не вернешь. И время вновь растянулось. Это уже не черные капли воды, а субстанция похожая на смолу. Время липкое, мерзкое, тягучее. До деревни десять минут? Да кто это сказал? До деревни целая вечность. Пока доберешься, весь поседеешь. Когда же кончится эта дорога?
– Я хотела задать тебе один вопрос. – Голос отрешен.
Я молчу. Жду продолжения. Время – черная смола. Я – муха, попавшая в липкий плен прошлого.
– Жень, ты, о чем мечтал?
– В смысле?
– По жизни.
Это самый трудный вопрос. Не буду же ей отвечать, что ни о чем? Хоть это и правда. Мне жалко себя, а больше я жалею ее, но я не могу вымолвить ни слова. Я трушу. Как последняя сволочь. Знаю, что разрушил ее мечту. Уже без всяких «возможно» и «кто же знал».
– Что молчишь?
Ни капли упрека в голосе. Простой разговор. Встретились случайно двое и мирно беседуют.
– Извини.
– За что?
– За то, что не могу ответить на вопрос.
– А он разве сложный?
Нечто родилось в голосе – интонация, которую я не могу расшифровать, но которая заставляет насторожиться.
– Да нет. Вопрос самый простой. Но я не могу ответить.
Что за ерунду я мелю?
Оля молчит. Тягостно шуршит асфальт под колесами, только чувствую, как два щербатых вальца прокатывают мою душу, оставляя ее живой, но плоской и апатичной.
– У тебя какие-нибудь дела? – спросила она.
– Да нет. Машину ставлю на прикол. Гаража в городе нет. Зимой я не езжу.
– Да вроде осень теплая.
– Не говори. Жара. Почти тридцать градусов в октябре.
Я был готов отдать всё, что угодно, чтобы кончилась эта дорога. Еще одну минуту тягостного молчания я бы не вынес. Наконец-то, деревня. Метров двести осталось.
– Поверни налево. Мне на кладбище, – сказала она.
Я не кивнул, не произнес. Я как робот исполнил приказ. Нажал на тормоз, утопил педаль сцепления, закрутил руль против часовой стрелки.
Мы въехали на территорию кладбища – железные ворота оказались открыты. Высокий штакетник находился справа, за ним – кресты. Прямо стоял скит. Я развернулся перед ним, чтоб удобнее было выехать.
– Не поможешь?
Только сейчас заметил у Оли на правом плече небольшой рюкзак. Забрал его. Он оказался легким.
Мы зашли на кладбище и направились мимо могил. Оля впереди. Я, как побитый пес, поплелся сзади. Было смешно видеть со стороны эту картину, если не было б так грустно.
Нас накрыла тишина. Самая настоящая. Ее нарушал шелест листвы. Птиц не слышно. Кладбище находилось рядом с деревней, но, казалось, ютилось на краю света. И никого рядом нет, кроме нас. Один на один в странном молчании. Я не сказал о мечте, которой не было, да и Оля не произнесла ни слова, хотя знаю, что скажет, если спросить. И я этого почему-то боюсь.
– Открой, – сказала она.
Я