и слабых, чтобы выжить в таких условиях. Как ты думаешь, Анджей, много ли у нас шансов дождаться?
– Но это может случиться скоро. Уже сегодня или завтра, мы ведь не знаем точно, так?
– Вот именно, что не знаем, – Наташа обхватывает себя руками и наклоняется вперед, глядя прямо перед собой. – Не знаем, случится ли это когда-нибудь вообще.
– Ты не сказала о себе, – мягко напоминает мужчина. – Когда рассказывала, чем больны твои друзья. Но что насчет тебя?
Девушка отворачивается.
– Мне повезло, – сухо отвечает она. – Я работаю в аппаратной, и мне кое-что перепадает из лекарств. А еще генетика хорошая, – и прежде, чем собеседник успевает открыть рот, быстро добавляет: – Сюда идет Драматург. Пойдем поближе к остальным. Не надо ему видеть, что мы разговариваем.
Драматург, и правда, медленно спускается по проходу, тяжело опираясь на трость. Под руку его поддерживает Отто – он только что вышел из осветительной будки. Подъемы старшему осилить легче, чем спуски. Но такая уж у них традиция – объявлять актерский состав, стоя под сценой. Глупо, конечно, мучиться, спускаясь по лестнице, только ради того, чтобы соблюсти никому не нужный ритуал. И все-таки… если ты прожил всю свою жизнь в Панцире-7, традиция становится для тебя вторым законом. Просто потому что здесь не на что больше опереться. Ты живешь, не зная, что творится снаружи: люди, которые уходят на Маяки, не возвращаются, они как будто перестают существовать. И где-то там, во вне, всегда начеку незримый враг – ты его не видишь, а он тебя видит, и от этого еще страшнее. Но традиция – это что-то постоянное, это стабильность. Наташа, когда думает об этом, всегда представляет себе мост над бездной: бревна крепкие, и по ним легко перейти на другую сторону; но мостик очень узенький, неосторожный шаг вправо или влево – и ты сорвешься.
Вот почему нельзя отступать от традиций. Тогда исчезнет даже иллюзия опоры. Театралы в этом смысле – самые суеверные из всех. Считается, что если озвучить актерский состав не у сцены, а в зале или где-то еще – исполнитель главной роли не доживет до постановки. События логически никак не связаны, но искать логику в приметах – дело гиблое. Вся штука в том, что большую часть таких традиций заложил сам Драматург, а теперь вынужден их соблюдать, даже ценой физической боли. Создатель мира не может нарушать законы, установленные им самим.
– Здравствуйте, товарищи театралы, – говорит он, и его голос эхом раскатывается по залу.
Остальные приветствуют старшего, и Лулу протягивает ему листок.
Актеры не выглядят особенно взволнованными – кому какие роли достанутся, догадаться не сложно. Ну, возможно, девушки немного нервничают, не зная, кому из них выпадет играть Марту и Марию – это единственные женские роли с репликами.
– Та-а-а-а-к, – задумчиво произносит Драматург, проглядывая список имен. – Значит, ты, Лулу, считаешь, что главную роль в этой пьесе должен исполнить Ташир?
Молодой человек отвешивает шутовской поклон. Он уверен, что это риторический вопрос,