стал во рту воплем и прорезал комнату.
– Корнелия! – Эмма метнулась к ней, опускаясь рядом и обнимая.
Кора вцепилась в нее, пряча лицо на ее плече, пытаясь дышать сквозь дрожь и рыдания. Сердце неровно билось, то заходясь в стремительно быстром ритме, то замедляясь до опасной тишины. Воздух застревал, ладони вспотели, хотелось где-то спрятаться, сбежать хоть куда-то. Перед глазами всплывали картины: то одна – мужчина в кресле с перерезанным горлом, то вторая – соседка на влажной земле, то третья – мальчик, залитый кровью. Они оживали, становясь такими явственными, что Кора уже не чувствовала лаванды в ванной, но ощущала запах горелых волос и ногтей, смешивающихся с ароматами цветов и смол, так старательно расставленных Жнецами рядом с закрытым гробом.
– Все в порядке, Корнелия, – зашептала Эмма, гладя ее по голове, – вы дома. Вы в безопасности. Это всего лишь истерика, так бывает. Все в порядке. Давайте я помогу, и мы встанем. Я приоткрою окно, чтобы не было так душно, а вы ляжете в ванну. Я вымою вас, а потом принесу шоколадных печений и теплого молока.
– С медом? – Пальцы наконец смогли немного расслабиться, и вдох получился полным.
– С медом, – согласилась камеристка. Она напоследок обняла Кору, а затем, придерживая, помогла вернуться в еще не остывшую ванну.
Аромат лаванды, ванильного мыла и шампуня старательно маскировал мнимые запахи смерти. Вода смывала напряжение, успокаивая. Эмма напевала колыбельную под аккомпанемент тихого плеска воды. И Кора вдруг удивилась недавней истерике, которая так внезапно на нее напала. Только теперь сердце неприятно щемило, а горло сдавливало осознание того, как тонка оказалась грань между «жива» и «мертва». Нынче ей удалось пройти по самому лезвию, но получится ли в следующий раз?
Кора утомленно прикрыла веки, пытаясь прогнать остатки страха. Подумать о другом. О статье, например. Это ведь отличный материал для Рубиновой дамы. И Рубиновая дама не должна поддаваться ужасу.
В ванную осторожно постучали. Кора вяло пролепетала:
– Войдите.
Внутрь заглянуло сероватое от усталости лицо маминой камеристки Сандры Янг.
– Прошу прощения за беспокойство, милорд справляются о вашем самочувствии.
– Он вернулся? – оживилась Кора, разворачиваясь к ней. – Что там?
– Мисс, – недовольно зашипела Эмма, немного натягивая прядь ее волос на затылке и едва слышно бормоча прямо в ухо: – Вы только пришли в себя, и опять за свое?
– Я в порядке. Не знаю, сколько еще мне нужно это повторить. В по-ряд-ке, – по слогам завершила Кора. – Мисс Янг, что там? И как маменька?
– Ваша матушка изволили отдыхать. Снова мигрень. Приняли успокоительные настойки и отошли ко сну.
– А что с… миссис Шарп?
– Скончалась, – безэмоционально ответила Сандра.
– Это ясно, я имею в виду, полиция уже прибыла?
– Только констебли, насколько мне известно. За инспекторами отправили. Могу я идти?
– Разумеется. Благодарю, мисс Янг.
Стоило