ты почувствуешь себя уязвлённой, но даже в тот момент ты должна будешь сказать себе: «Я все, что есть у себя, и только я могу решать кто я есть на самом деле!» – мама приобняла меня за плечи. – Дорогая, ты на своем пути ещё встретишь немало женщин, которые будут ненавидеть тебя за твою красоту, они станут всячески пытаться сбить тебя с толку, помешать твоему настрою и уверенности, и вот тогда ты должна будешь вспомнить меня, вспомнить все то, о чем я тебе говорила. Пообещай мне, что вспомнишь! – гладит мои волосы. – Обещаю мам. – чуть ли не прошептала я.
– Молодец, и слова – всегда выбирай что сказать, учись убивать одним словом. Ты должна видеть страх в глазах соперницы, уловить ее колебания, а после сломить. Иначе Валерия сломят тебя! Я это говорю, от того, что ты юная лань пока ещё с бархатным взглядом и естественно алыми губами, такие кость в горле для престарелых пантер, которые привыкли сметать все на своем пути, но им тебя не одолеть их время утекло. Единственное, что у них есть это опыт, на котором только они и держатся – это жалко и убого. Несорванная роза не может иметь опыта, это – закон природы. А тот кто им кичится, вынужден признать себя сухоцветом.
На рассвете, и до сих пор мне непонятно зачем, ибо дело не самое сложное и оттого неважное в государственном масштабе, но все же – меня ждала машина представительского класса у входа нашего отеля. Несмотря на нашу довольно-таки теплую локацию, на дворе стояло утро и до боли со смешным прилагательным как промерзлое. Да-да господа, мне и впрямь было бы накинуть на себя что-то, да сверху по шёлку юных плеч. Я волновалась и оттого ощущала тошнотворную тряску всем телом, а мама была сонной – как и положено быть ей на рассвете, ибо не любила утро она никогда. Я не видела в ее взгляде сопереживания, волнения или поддержки, я в тот день не видела ничего!
Бежевый Роллс Ройс уносил меня в неведомую мне даль, за тот горизонт где стирается все детское начало, и начинается то, что зовётся – взрослой жизнью. Я понимала, что вступает в силу тот момент, в котором каждый уже за себя. Я пыталась сдерживать слезы и не поддаваться сентиментальным ощущениям, мама меня всегда этому учила. Она внушала мне тогда, что я нахожусь на том пути – который зовется точкой старта, и чем жирнее она отмечена в твоём личном дневнике, тем насыщенней будут дальнейшие события. Мама, она ведь часто была права…
Я ловила пронизывающую прохладу на своем теле, да и кондиционер машины премиум класса как назло разгонял свои обороты. Под голубым сарафаном предательски выпячивались юные соски, поутру забывшие надеть покрывало бюстгальтера из итальянского кружева, недавно купленного в одном из моллов Дубая, дабы быть на высоте, в наготе и чистоте своей первозданной. Мама, я и его забыла надеть, я забыла, уже забыла то, чему ты меня учила…
«На женщине всегда должно быть роскошное белье» – говорила она, дабы над тобой не смеялся весь морг после жуткой дорожной катастрофы.
– Почему мама? – спрашивала я.
– Я один раз была в морге…
– Зачем? –