пяти милях от океана, плюс по миле в ручьях с каждой стороны – на территории всей резервации, что бы там ни считали власти штата. Каждое второе воскресенье, на пиршестве от «Сандерсона», Коллин обязательно напоминал об этом очередной взбешенный рыбак, севший рядом: как, дескать, их руки связаны законом штата Калифорния, а юроки вылавливают себе из реки лососей размером с собаку. Рич, кажется, считал решение суда справедливым, но в городе далеко не все были согласны с этим мнением. То и дело Коллин натыкалась взглядом на наклейки, гласившие: «Спаси рыбу – закатай в банку индейца».
– Как давно ты вернулся? – спросила она.
– Пару месяцев назад, – признался Дэниел. – Рад, что мы вот так вот столкнулись. Вообще-то, я хотел спросить… – Вид у него стал застенчивым. – Наверное, мне стоило спросить об этом уже очень давно…
– Миссис Гундерсен? – Из-за торгового стеллажа появилась Мелоди Ларсон. Двухлетнюю дочь она пристроила у себя на бедре. – Угадайте, что? – Она схватила свободную руку Коллин и прижала ее ладонь к натянутой коже своего живота, провела вниз, пока Коллин не нащупала головку младенца. – Чувствуете? – Она широко улыбнулась. Мелоди только-только исполнилось двадцать три, но в уголках ее глаз уже залегли морщинки. – Сработало. Упражнения эти. – Она повернулась к Дэниелу. – Она заставила моего малыша сделать сальто, – объяснила она. – Спасла меня от кесарева.
Коллин ощутила, как лицо заливает краска.
– А этой вот она помогла родиться всего за четыре часа. – Мелоди Ларсон легонько подкинула дочку на руках. – В этот раз собираюсь рекорд побить – рожу за три.
– Я обязательно приду в среду, – пообещала Коллин, изо всех сил желая, чтобы Мелоди Ларсон ушла.
– Жду не дождусь, – проговорила та и поспешила по своим делам, оставив Коллин и Дэниела одних.
– Как долго ты работаешь акушеркой? – спросил Дэниел. Сама она себя так никогда бы не назвала.
– Я не акушерка. Я не училась этому и ничего такого. Я просто… Ну, ты понимаешь. Один раз кому-то помогаешь, и все уже об этом говорят. Ты знаешь, что у нас за город.
– Я думал, от крови тебе нехорошо, – поддразнил ее Дэниел, и она тут же словно вновь оказалась в кинотеатре Аркаты. Коллин покраснела еще сильнее.
– Я научилась с этим бороться.
Дэниел шумно выдохнул через нос.
– Хорошие были времена. – Несколько секунд он рассматривал содержимое ее корзинки. Затем их глаза встретились, и во взгляде Дэниела сверкнул игривый огонек, казавшийся почти неуместным среди выбеленной стерильности аптечных полок. – Ты ведь знаешь, что эти крендели совершенно безвкусные? – У Дэниела всегда была манера задавать вопросы так, что Коллин чувствовала себя очень важной – все его внимание было сосредоточено на ней! – и одновременно глупой.
– Неправда, – возразила она. – На вкус они как картон.
Дэниел рассмеялся. В животе у Коллин потеплело – так ей стало приятно, что у нее получилось его развеселить. – Моему мужу